Все наши скрытые таланты

Почему протестующие так молоды? Почему они протестуют против магазина одежды, в котором иногда продаются резиновые поводки с упряжками и сувенирные бонги? Насколько я помню, в городе всегда продавались подобные штуки. В таких магазинах одежды до сих пор можно купить ксерокопированные журналы и «грязные диски». В музыкальных магазинах продают зеленые футболки с надписью «ЛЕГАЛАЙЗ!» Город достаточно большой, чтобы позволить себе иметь несколько «альтернативных» сцен, но достаточно маленький, чтобы самые талантливые представители этих сцен рано или поздно уехали. Одно из моих ранних воспоминаний – сетование Пэта на то, что певец в его группе уехал делать карьеру в Дублине. Или в Лондоне. Это всегда бывает либо Дублин, либо Лондон.

А потом уехал и сам Пэт. И Силлиан. И Эбби. Теперь остались только мы с Джо, и я уверена, что здесь ей находиться недолго.

– Не подержите плакат?

К нам обращается невысокая девушка лет восемнадцати с кривыми зубами и пытается всучить мне плакат.

– Я быстро, только пописать схожу, – поясняет она.

– Терпи или давай прямо здесь, – я пихаю ей плакат обратно, она шатается и едва не падает.

Фиона протягивает руку, удерживая ее, и толкает меня под ребро.

– Извините, а почему вы протестуете против этого магазина?

– А вы что, не протестуете?

– Нет. Нам нравится этот магазин.

– А вы знаете, что в нем продают наркотики детям?

Мы с Фионой переглядываемся в крайнем изумлении.

– Что? – спрашиваем мы в унисон.

– Ну да. А все остальное – это только прикрытие.

– И кто вам это сказал?

– Это написали в Интернете. В Facebook. В группе «ДБ», – добавляет она поспешно, видя наши недоуменные лица. – Послушайте, так вы подержите или нет? А то мне уже невтерпеж.

– Нет.

Девушка недовольно смотрит на нас, потом сует плакат под мышку и ковыляет к «Макдоналдсу» на другой стороне улицы. Я следую за ней глазами и краем глаза замечаю алое пятно. По всему моему телу будто пробегают искры.

У «Макдоналдса» стоит Ро, глядя на толпу с открытым ртом. Наши взгляды встречаются. Я поднимаю руку, ладонью вперед, растопырив пальцы. Словно говоря одновременно: «Я тебя вижу» и «Я тут посторонняя». Он смотрит на меня секунду, затем отворачивается.

Пару секунд спустя из «Макдоналдса» выходит девушка с плакатом, с еще более сердитым видом. По всей видимости, ей не разрешили воспользоваться туалетом, если она что-то не купит. Она смотрит на Ро в красном бомбере с леопардовым принтом, на его школьную сумку со значками, на длинные и волнистые волосы. Все в ее взгляде выражает крайнее неодобрение.

«Оставь его в покое, – требую я мысленно, строго и уверенно. – Не говори ни слова ему».

Посмотрев еще мгновение, девушка плюет на землю перед ним и пересекает улицу, чтобы присоединиться к протестующим.

– Пойдем, – говорит Фиона. – Пока кто-нибудь не увидел нас рядом с этими психами.

– Точно, – говорю я.

Оглянувшись, я вижу, что Ро ушел.

15

Невозможно перестать думать о Лили. Но пока Фиона рядом, можно забыть о колдовстве, о Таро и о карте Домохозяйки. Я получаю ежедневную электронную рассылку от Райи Сильвер, но тут же стираю все письма.

– Почему бы тебе не купить другие карты? – спрашивает Фиона.

И в самом деле, почему? Не такие уж они и дорогие, и к тому же женщина из «Прорицания» с удовольствием поможет мне выбрать новую колоду. Но меня уже пугает эта сторона моей личности. Пугает слово «ВЕДЬМА», выведенное на рюкзаке. Пугает то, что первогодки, возможно, не без причины боятся подходить ко мне.

Дело не в том, что у меня слишком хорошо получалось запоминать карты или говорить людям то, что они хотели услышать. Когда я держала карты в руках, я ощущала, будто открыла в себе нечто, что лучше было бы оставить закрытым. Нечто беспокойное и странное, неудобное и не находящееся полностью под моим контролем.

«… она всегда была еще той сукой, но как только начала привлекать к себе внимание этой всякой колдовской ерундой, совсем испортилась…»

Наверное, в этом есть правда. Когда я держала карты, девочки моего возраста казались глупыми и маленькими. Их проблемы – скучными, их ссоры дурацкими. Они выматывали меня. Карты придавали мне некую искру, некую частичку силы, из-за которой я чувствовала себя непохожей на них, другой.

Но никогда я не ощущала себя настолько чужой в своей возрастной группе, как сейчас. Школьницы до сих пор увлеченно обсуждают исчезновение Лили. Плакаты с ее лицом висят повсюду. На них ее фотография с наших экзаменов на «Младший сертификат». Интересно, они вырезали меня, когда делали плакаты, или Лили сама давно успела это сделать?