Все наши скрытые таланты

Я повторяю. Темнота. Наши тела соприкасаются. Легкое тепло его дыханья на моей нижней губе. То, как он сказал: «Мы будто опять играем в “Сардины”».

– Ох, умереть и не встать.

– Как по-твоему, почему он такой… не знаю, как бы дразнит?

– Проблематичный?

– Ты понимаешь, что я хочу сказать. Похоже, я действительно нравлюсь ему. И он хочет, чтобы я проводила с ним время. И все же…

– Мэйв. У него сестра пропала. Ты представляешь, что сейчас творится у него в голове?

Мне не нужно представлять. Меня мучают кошмары и чувство вины, граничащее с отчаянием. И еще я ощущаю космическое влечение карт Таро. Я до сих пор не могу выкинуть из головы мысль о том, что карты каким-то образом причастны к исчезновению Лили.

Но Ро умный. Я постоянно напоминаю себе об этом. Гораздо умнее меня – и, возможно, в его предположении о «ДБ» есть толк.

И, честно говоря, если бы он сейчас предложил мне провести вечер на собрании любителей личинок, я бы согласилась, не задумываясь.

Я возвращаюсь домой в половине четвертого и планирую сделать уроки, выгулять собаку, поужинать и выйти. Но план не срабатывает. Всю вторую половину дня сижу в своей комнате, разглядывая в зеркальце свои брови, выщипывая пару волос, а затем ощущая чувство вины за то, что меня вообще заботит моя внешность.

Это не свидание, Мэйв.

На улице так холодно, что выбирать одежду особенно не приходится. Почти невозможно выглядеть сексуальной и зрелой, если на тебе надеты три свитера. Встречаясь с ним, я кажусь себе дошкольницей в голубом пальто с капюшоном и шерстяной шапке.

– Привет, – говорит он. – У тебя весь нос красный.

– О, что?

Я начинаю трогать нос, как будто это что-то изменит, и он улыбается.

– Ты выглядишь, как медвежонок Паддингтон.

Ой.

– Э-мм… Спасибо?

– Ты не забыла взять с собой мармеладные сэндвичи?

Это не болтовня во время флирта. Он на самом деле боится, вот и старается приободриться в этот морозный вечер шутками про Паддингтона.

Мы сначала не уверены, ехать ли нам на автобусе, но через три минуты ожидания, пока мы прыгали с ноги на ногу, чтобы согреться, мы сдаемся. Мы плетемся в город пешком в сумерках. Под ногами у нас хрустит замерзшая трава. Чем ближе к цели, тем заметнее волнуется Ро. Дурацкие шутки заканчиваются. Наконец он вздыхает.

– Мэйв.

– Что?

– Расскажи о ней.

– О ком? – притворяюсь я тупой.

Он даже не удостаивает мой вопрос ответа.

Я тоже вздыхаю и пинаю камешек перед собой.

– А что ты хочешь узнать?

– Не знаю. В последние годы мы так мало общались. Понимаешь, родители всегда были так помешаны на разных занятиях и на расписании, что даже в раннем детстве мы как бы жили в разных временных зонах. Она либо посещала уроки виолончели, либо сидела в своей комнате, либо играла с тобой.

Он снова вздыхает, отчего я едва ли не чувствую, что мне нужно извиниться перед ним за Лили. За то, что мы замыкались только на себе. Мне никогда не приходило в голову, что Ро иногда хотел провести время с нами.

– Я не осуждаю ее, – продолжает он. – Я и сам целых шесть лет прятался в своей комнате с гитарой. И никогда не интересовался ее миром. Но… теперь я жалею об этом, Мэйв. Она моя единственная сестра. Мы даже не ссорились. Никто в нашем доме не ссорится и не спорит, даже родители. Все просто… просто проскальзывают мимо друг друга.

Это-то меня и привлекало всегда в О’Каллаханах. То, что можно спокойно смотреть мультики в одной комнате, пока взрослые смотрят новости в другой. В прохладных, чистых, тихих комнатах. То, что игрушки Лили и Ро никогда не бывали сломанными и не передавались от одного ребенка другому. А когда становилось уж слишком спокойно, то мы с Лил всегда могли отправиться ко мне домой. Мне никогда не приходило в голову, что у Ро не было такого варианта. Что у него, как я теперь догадываюсь, никогда не было друзей.

Конечно же, это все не мое дело. Поэтому я просто рассказываю о Лили.

– Ты знаешь, что она была левшой?

– Да ладно тебе, Чэмберс! Я сказал, что мы не были особенно близки, но я же не говорил, что мы были совсем чужие.

– Ну, то есть я имею в виду, что она была левшой, но сама научилась писать правой рукой?

– Что?

– Да-да. Когда же именно… в одиннадцать лет?

Я на мгновение замолкаю, пытаясь вспомнить.

– Она сказала, что хочет разработать второй почерк, на всякий случай.

– И что же это может быть за случай?

– Не знаю. Может… планировала в будущем заняться подделкой документов. Может, она как бы знала, что рано или поздно она окажется в бегах.

– Думаешь, она сбежала?

– Я думаю, что она покинула дом сознательно. И ты это знаешь. С той… женщиной.

С Домохозяйкой. Скажи это. Ведьмы знают настоящие имена.

– Да. С той женщиной.

Он замедляет шаг, вынимает из кармана телефон и ориентируется по голубой стрелочке на экране.

– Уже почти на месте?

– Вроде бы да. В приглашении было написано «Елисейский квартал», но я не знаю, где это, как, похоже, не знает и «Гугл».