Все наши скрытые таланты

Я рассказываю ей все, и полчаса спустя мы втроем сидим в «Брайдиз», пьем чай с молоком и поглощаем кислый яблочный пирог. Кажется странным есть яблочный пирог в десять утра. Еще более странно сидеть напротив парня, язык которого за двенадцать часов до этого был у меня во рту и которому снился тот же сон, что и мне.

– Она жива, – уверенно повторяет Ро. – Я знаю, что жива. Об этом говорила туфля и то, что она плыла по реке. Она как будто знала, куда плывет. Лили жива.

– Я, правда, не очень верю в вещие сны и все такое, – вежливо говорит Фиона. – Но что нам делать теперь?

– У нас есть сны. Есть песня, – практично перечисляет Ро. – Мне кажется, нужно найти того, кто мог бы… не знаю, истолковать их.

– Сильвия исключается, – ворчит Фиона. – Прошлым вечером мне прочитали целую лекцию о том, как плохо прибегать к оккультизму, когда тебе плохо. Сильвия говорит, что в отчаянии люди решаются на безумные поступки.

– Люди или я? – спрашивает Ро.

– Наверное, ты.

– Все хотят пожалеть и защитить мальчика, у которого пропала сестренка, – говорит он, закатывая глаза. – Мне при матери даже нельзя упоминать реку.

Опять река. Я вспоминаю свой проект из начальной школы, когда я составляла карту разных портов на реке Бег: как их использовали в разные годы, где грузили зерно для отправки из Ирландии во время голода, где люди садились на корабли в Америку… «Корабли-гробы», как их называли. Исхода было два – либо ты добираешься до Америки, либо умираешь в пути; часто люди были настолько неграмотны, что не могли даже сообщить близким, добрались они или нет.

Потом в голове у меня что-то щелкает.

– Скажем, что это для школьного проекта.

Некоторое время они размышляют над этим.

– Сильвия на это не купится, – говорит наконец Фиона. – Мы и так уже у нее под подозрением.

– Нет, кому-нибудь еще. Она же не единственная, кто знает про всякие сверхъестественные дела. И это даже, скорее, вопрос фольклора, чем магии.

– Тогда к кому обратиться? – спрашивает Ро, теребя шнурок на шее.

Каждый раз, заметив этот его жест, я не могу сдержать улыбку.

Я точно знаю к кому.

Мы репетируем свою историю, стараясь не выдать голосом свою озабоченность. Не показать, что мы испуганные подростки. Кем мы на самом деле и являемся.

Дверь открывается, подвешенный на красную ленточку колокольчик тихо звенит, и мы все трое заходим в лавку. За прилавком все та же женщина в шароварах.

– Мэйв Чэмберс! – восклицает она, и я уже слегка волнуюсь от того, насколько легко она вспоминает меня.

– Здравствуйте! – отвечаю я как можно бодрее. – Не думала, что вы меня запомните.

– Конечно, я тебя запомнила. У тебя три звука «э» в имени.

– А, ну да. Кстати, мы с моей подругой Фионой работаем над проектом о фольклоре, и я подумала, может, вы нам чем-нибудь поможете.

– Да, конечно. Полагаю, это ты Фиона?

Она машет рукой Фионе, которая уже вынула ручку с новым блокнотом.

– Привет, – скромно отвечает Фиона. – Мы хотим написать доклад на тему общих сюжетов в мифах разных народов. Ну, это, например, когда в разных культурах встречаются похожие сюжеты или образы. Вроде адских гончих. Вы же знаете, что во многих странах рассказывают про адских гончих?

– Конечно, – усмехается продавщица. – Ведь собак во многих частях света специально учат быть жестокими. Вот люди их и боятся.

– Точно, – улыбается Фиона. – Еще мы хотели бы узнать, что вы знаете про это.

Она передает лист со словами песни «Карта Домохозяйки».

– Мне кажется, это любопытная параллель с мифом о Белой госпоже.

Продавщица молча изучает текст.

– Домохозяйка, – медленно произносит она.

– Вы знаете про нее?

– Давно я ее не видела, – произносит женщина низким голосом.

– Песню?

– Нет, такую песню я никогда не слышала. Но вот Домохозяйка… Я знаю про нее. А ты как про нее узнала, Мэйв?

Мы все переглядываемся. Предполагалось, что это школьный проект Фионы.

– Я услышала о ней от своей матери, – говорит Фиона, отвлекая внимание от меня. – Она музыкант и иногда поет эту песню дома.

– Понятно, – устало говорит женщина. – Так что вы хотите узнать?

– Откуда она взялась, – встреваю я. – И кто она такая.

Продавщица хмурится, но тут же взор ее проясняется.

– Это старинная ирландская легенда. Вы проходили про «большие дома» на уроках истории?

Мы с Ро и Фионой неопределенно мычим. Продавщица смотрит на нас разочарованно, как на прогульщиков.

– В старые времена «большими домами» назывались… ну, по-настоящему большие дома. Поместья богатых землевладельцев-англичан, которые прохлаждались день-деньской, пока ирландцы трудились на них не покладая рук. Некоторые хозяева еще были сносными, платили за работу, но некоторые были последними мерзавцами, каких еще поискать. Настоящими дьяволами. Хлестали работников плетьми, морили голодом. Нечеловеческая жестокость.

– Так почему тогда люди на них работали?

– Ну, так другой работы тогда особенно не было, и считай, что тебе повезло, если устроишься в «большой дом». Либо такая работа, либо эмиграция.

– Так… домохозяйка работала в таком доме?