Все прекрасное началось потом

ГЕНРИ: Я с ним еще не виделся.

ПАПА: Что ты имеешь в виду?

Молчание.

ПАПА (крайне озабоченно): Генри, и он тоже умер?

ГЕНРИ: Кажется, нет.

ПАПА: Кажется? Генри, что происходит?

ГЕНРИ: Да жив он – просто я с ним давно не виделся.

ПАПА: Ты где?

ГЕНРИ: В телефонной будке, в Пирее.

МАМА (на заднем фоне): Где он сейчас?

ПАПА (на заднем фоне): Где-то в телефонной будке.

МАМА (на заднем фоне): И что он там делает?

ПАПА: А что ты там делаешь? Ты где?

ГЕНРИ: Пришел в музей. Я в Афинах.

ПАПА: А кто присматривает за раскопками?

ГЕНРИ: Я на время отлучился оттуда.

ПАПА: Почему?

ГЕНРИ: Я путешествовал.

ПАПА: Ну да, мы слыхали краем уха – командировки.

Молчание.

ГЕНРИ: А теперь вот не знаю, как жить дальше, но худшее уже позади.

ПАПА: Мы давненько не виделись, сынок.

МАМА (на заднем фоне): Давненько.

ПАПА: Давненько, Генри.

ГЕНРИ: Знаю.

ПАПА: У тебя есть деньги?

ГЕНРИ: Нет.

ПАПА: А живешь ты все там же, на квартире?

ГЕНРИ: Нет.

ПАПА: А где?

ГЕНРИ: В гостинице.

МАМА (на заднем фоне): А что с квартирой?

ГЕНРИ: Теперь там живут другие люди.

ПАПА: Генри, что с тобой происходит на самом деле? ГЕНРИ: После смерти Ребекки я скитаюсь.

ПАПА (на заднем фоне): У него умерла какая-то девица – зовут Ребеккой.

МАМА (на заднем фоне): Его подружка?

ПАПА (на заднем фоне): Гарриетта, а я почем знаю? ПАПА: Так ты там работаешь?

ГЕНРИ: Нет, пока только думаю.

ПАПА: О чем?

ГЕНРИ: О Ребекке. И о братишке.

Молчание.

ПАПА: Генри!

ГЕНРИ: Я думал о них все время.

Молчание.

ГЕНРИ: Папа?

Молчание.

ГЕНРИ: Теперь я чувствую себя хорошо.

ПАПА: Оно и видно.

Маме, на заднем фоне, хочется знать, о чем речь.

Папа говорит, что потом все расскажет.

ПАПА: Сколько тебе еще нужно времени, чтобы привести себя в норму?

ГЕНРИ: Минут пятнадцать.

ПАПА: Пятнадцать дней?

ГЕНРИ: Да.

ПАПА: Опиши нам в письме все подробно за пару дней до того, как надумаешь приехать, – мы встретим тебя в аэропорту.

Молчание.

ПАПА: Звони в любое время, сынок.

ГЕНРИ: Спасибо.

ПАПА: Мы с матерью и не ведали, что у тебя кто-то умер.

Трубку снова хватает мама.

ПАПА (на заднем фоне): Гарриетта!

МАМА: Кто эта Ребекка? Ты никогда про нее не рассказывал.

ГЕНРИ: Она моя знакомая.

МАМА: Девушка?

Молчание.

ГЕНРИ: Да.

МАМА: Подруга?

Молчание.

ГЕНРИ: Меня малость потрепало.

МАМА: А мы так по тебе соскучились!

ГЕНРИ: Правда?

МАМА: Ты ведь жил своей жизнью. И мы не хотели тебе мешать.

ГЕНРИ: У меня такое чувство, что я совсем запутался.

МАМА (на заднем фоне – папе): Кажется, он там сбился с толку.

Трубку берет папа.

ПАПА: Приезжай домой, сынок.

ГЕНРИ: Спасибо.

ПАПА: Перезвони нам из гостиницы – расскажешь во всех подробностях.

Молчание.

ПАПА: Мы понятия не имели, что у тебя умерла подруга и ты бросил работу. Приезжай домой, хоть ненадолго. А не хочешь работать, у тебя есть бабушкино наследство – на первое время тебе хватит.

Глава сорок девятая

Рядом с телефонной будкой стоит мотороллер «Ямаха» с драным сиденьем. В соседнем здании кто-то орудует сверлом. Мимо со свистом проносятся автобусы. На светофоре зажигается зеленый – старики слишком долго плетутся на первой передаче. Служащие единым потоком выкатываются из банка – и тут же рассыпаются в разные стороны.

Девчушка укладывает себе волосы пластмассовым фиолетовым феном. У железной стенки ларька гниют давно заброшенные листы клееной фанеры. Тротуар весь серый от пыли. Дорожное ограждение местами сдвинуто машинами. В магазине напротив женщина вывешивает табличку. На ней написано: «МЕГАБАЗАР».

Другая девчушка с пластмассовым феном. Мужчина в тапочках – стоит, курит и читает газету. На мотороллере проезжает девчонка. На футболке у нее написано: «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ, НО…» Вдалеке виднеется лысая, опаленная солнцем гора.

Еще одна девчушка с пластмассовым феном.

Мужчины в стареньких поло перебирают пальцами четки. Мужчины толпятся и вокруг тебя. Им нечего делать – просто хочется почесать языком. Проходит время. Они успевают набраться впечатлений, чтобы чуть погодя обсудить их за столом на кухне при свете ламп.

Когда-то и тебе было одиноко.

Стоя на пересечении улиц Леофорос Ирун Политекне-айоу и Харилау Трикупи, ты понимаешь: чтобы обороть одиночество, тебе нужно обороть свой страх. Когда-то ты боялся отчужденности – теперь же тебя страшит прошлое.

Когда Афины находились под турецким владычеством, Пирей являл собой безлюдную пустошь – кусок пыльной земли на окраине города, где тут и там громоздились развалины. Даже название его было позабыто. Но мало-помалу он возродился из пепла и заполнился людьми, машинами, кораблями, велосипедами; шумными рынками – рыбными и мясными; жесткими лимонами с иссушенными зелеными листьями; стариками с газетами и низенькими столиками с пластмассовыми фенами и загребущими ручонками.

Глава пятидесятая