Все время с тобой

Поддавшегося и наконец-то свободного от того, что нас разделило, однако это – не мой Дез. Не тот парень, который пытался позаботиться обо мне. Не тот человек, которого разглядела за проблемами и воспоминаниями о тревожном прошлом. Однако готова взять то, что он способен дать, пусть это и означает, что придется иметь дело с его фальшивой версией.

При виде самодовольного и наглого лица стоило бы броситься наутек, но веду себя как попрошайка, которая клянчит любую кроху.

– Не надо обещаний, если ты не готов их давать.

– Думал, что ты это уже поняла, Анаис.

Он не называет меня ни «Нектаринкой», ни «малышкой». Цедит мое имя сквозь зубы, с отвращением.

Неподвижно стою, а его рот снова яростно припадает к моим губам, царапая щетиной, кусая с напором.

– Не зови ее «малышкой».

Сколько боли почувствовала в момент, когда услышала, как он называет Виолет!

Пытаюсь замедлить его попытки овладеть мною и кладу ему руку на грудь, но не для того, чтобы оттеснить.

– Спокойнее. Я – твоя, если будешь любить меня.

Жест распаляет его злость, которая обжигает.

– Никаких обещаний, Анаис. Никаких гребаных требований.

– Почему?

– Потому что ты снова режешь себя. Потому что в тебе столько черных дыр, что даже не понимаешь, когда скидываешь в них людей.

– Это не так. Продолжать винить в случившемся только меня нечестно, Дез.

– Какого хре… Ты считаешь, что я виню только тебя в той аварии?

Дезмонд выглядит опешившим.

Я не киваю. И так ясно, что ранила его.

– Я распял себя мгновение спустя, как узнал о смерти Зака, Анаис. Проклятие, да я не возненавидел тебя! Только себя и того человека, которым стал вместе с тобой.

– О, Дез!

– Я возненавидел твою семью, Брайана, наши нездоровые отношения. Но не тебя. Никогда, – шепчет он. – Я ненавидел нас. Тех, кем были.

Его язык, каждый выпад в мои губы – наказание. Его стоны – удовольствие, словно одновременно перемешанное со страданием.

Сдаюсь.

Если это – единственный способ, который есть, чтобы приблизиться к нему, готова к этому и дам ему воспользоваться мною. Потому что это то, что Дез делает: хочет наказать себя. Хочет снова вытащить на поверхность красоту, чтобы торжественно похоронить ее. Насытиться нами, как в минувшие дни, когда мы, пусть и не сумев это сделать, любили друг друга.

Беззвучные слезы стекают по щекам, пока мы проживаем болезненное воспоминание, и его тело прижимается к моему. Облупленная стена царапает спину, и сдавленный возглас от боли слетает с губ.

Дез не останавливается, потому что знает, что принимаю мучение как благословение.

– Этого ты хочешь?

– Да.

Болью лечу боль.

Это по-прежнему так. В этом не поменялась, и Дез это знает. Об этом ему сказали рубцы на запястьях, но мне хотелось, чтобы он увидел решительность преодолеть все препятствия и бороться за нас и поверил в меня. Чтобы помог выбраться из этого туннеля, в котором закрылась. Вырваться из порочного круга.

Больше не захочу резать себя, если он вернется и будет снова любить меня, но не могу сказать ему об этом, потому что слова покажутся ему шантажом. И, быть может, они и есть шантаж.

– Проклятие! – выругался Дез, пытаясь отдалиться, но его глаза горят, пока он пробегает взглядом по моему дрожащему телу.

– Попроси меня остановиться, – умоляет он с ненавистью в голосе.

Так странно слышать, с какими усилиями пытается отказаться от меня. И так больно.

– Я не попрошу тебя об этом. Умоляю, Дез, дай мне возможность. Я люблю тебя.

Он делает вдох ртом и обхватывает руками мое лицо, крепко держа его ладонями.

– Не говори об этом. Они настолько сильно приучили тебя думать о любви как о слабости, которую ты неспособна испытать, Анаис. Ты даже не понимаешь этого.

– Что?

– Это так. Для тебя любовь не что иное, как цель. Тебе нужно быть любимой, чтобы наполнить до краев пустоты, которые вырыла внутри себя. У тебя нет нужды во мне. Тебе не нужен именно я. Тебе подойдет… любой.

Его слова ядовиты. Они обжигают кожу и сердце. Кажется абсурдным, что он произносит их почти с нежностью.

– Тебе бы подошел любой. Ты хочешь лепить партнера под себя, до тех пор, пока он будет безропотно это принимать. Тебе достаточно, чтобы партнер любил тебя и без лишних вопросов вознес на пьедестал, а сам износился бы под гнетом твоих проблем. Я не тот, кто тебе нужен, и знаешь почему? – Дез тяжело дышит в мои губы. – Потому что я сам полон черных дыр, но никогда не использовал любовь к тебе, чтобы заполнить их. Я нуждался в тебе словно в свежем воздухе и вознес тебя на проклятый пьедестал, но мне хотелось вылечить тебя. Давать и иметь, Анаис.

Дез стонет, почти касаясь моей шеи, и продолжает:

– Верить. Довериться, Анаис. Ты говоришь, что никому не будет достаточно тебя, однако если кто-то положит к твоим ногам весь чертов мир, то тебе этого будет мало. Ты не видишь, что самая такая же. Ты хочешь, чтобы все вращались вокруг твоих страхов и глупых параной.

Прохладный ветер поднимается в раздевалке. Он проникает через незакрытое окошко и хлещет по нашим переплетенным телам, однако слова Дезмонда превращаются в ледяную плиту, на которой пытаюсь удержаться.