Все зеркало

Еще тут пахло… Вроде бы обычный аптечно-больничный запах: спирт, карболка, йод… Человеческий пот, человеческие выделения… И что-то ещё… Валерьянка что ли? Или, как был такой в детстве бальзам, «Звездочка»… Но почему-то поверх всего этого выделялась яркая нота цветущего жасмина.

Я подошел к койке. Пощупал пульс. Ничего.

– Что по графикам? Может, дозировку попутали?

– Да хрен там. Я проверял. Обычный расклад.

– А что за материал?

– Троглодитус троглодитус. По-нашему – крапивник.

– Я такую не знаю.

– Загугли, деревня. Типа воробья.

– Почему не сработала аварийка? Может, у нас приборы врут?

– Ты видел, бля, что в здании творится? Проводка дерьмо. Электричество скачет, я гребал. Скажи спасибо, что только одного потеряли.

– Жопа. Ну чего ж теперь… Пошли, Витя, данные вбивать.

* * *

Мы с Катей собирались вместе строить наше личное счастье: дом, куча детей, всякое такое. Начали, когда я еще учился на третьем курсе биофака – с обшарпанной однушки в Ясенево.

Над моей дипломной работой посмеивались. Пока её не прочитал кто-то, не умеющий смеяться. Защитился я на «отлично». И сразу получил предложение. Контракт на пять лет. Подписки – о неразглашении, о невыезде… Министерство Вежливости. Работа мечты.

На Катю после этого времени не хватало. В конце концов, она съехала. Повела, так сказать, особенную жизнь. Танцевала в клубах, гоу-гоу, дэнсхолл, тверкинг… Там и зацепила какого-то «золотого» мальчика. С ним подсела на вещества. Потом травма ноги (подружки-сослуживицы, что ли, подгадили? Там, у них, по слухам, тот ещё гадюшник, атмосфера непримиримой женской дружбы). С танцами завязала, покатилась по наклонной. Вместо золотого мальчика сперва был какой-то лысый пузатый «папик». Потом совсем мутный тип с вытатуированными паутинками на локтях. С ним и препараты стали потяжелей.

Мы катались на «чертовом колесе» на ВВЦ и на речном трамвайчике по Химкинскому водохранилищу, ходили в зоопарк смотреть медведей и в ЦАТРА смотреть «Чайку».

Нам обоим нравилось какао с корицей, группа «Пикник», рисунки Бидструпа и Габриэль Гарсиа Маркес.

Мы оба терпеть не могли компот из сухофруктов, «Опа, гангам-стайл!», комиксы-кантриболз и книги про психологическое айкидо.

Еще нам обоим нравилось кино. Но тут мы часто спорили. Смотрели, помню, «Голову-ластик» и прямо полемизировали:

– Это какая-то ахинея, по-моему!

– Сам ты ахинея! Уникальный авторский взгляд, неподражаемый метод подачи!

– У него такой метод подачи, Катюш, что как будто тебе дрелью голову пытается просверлить какой-то старик с седым чубом. И еще посмеивается при этом, попыхивая папироской. И попивая кофеек. Вот нафига в «Империи» эти кролики говорящие? А что это за коробка в «Малхоланде»? И Кейдж в змеином пиджаке, который символизирует его индивидуальность и личную, блин, свободу? Серьезно?! Да ты смеёшься ли надо мною, Екатерина?

– Да ты сам смеешься, Женька, да? Ты или троллишь, или правда ничего не понимаешь. Он великий режиссер же, заруби это себе на носу, Евгений!

Когда Катя съехала, я зачем-то пересмотрел всю его фильмографию. Ну да, действительно великий.

Хотя всё-таки у меня всегда оставался любимым фильмом «Дорогой мой человек», а у неё – «Дневник памяти»…

Я по-честному пытался не вспоминать её. Получалось как-то не очень. Особенно в век высоких технологий. Особенно с безлимитным инетом по месту службы: «контакт», «инстаграм»… Два-три клика чтобы встретиться глаза-в-глаза с собственным прошлым. Но эта новая Катя, несмотря на потрясающее внешнее сходство, была уже какая-то другая. Не моя. Чужая.

Два-три клика. И в голове снова и снова прокручивается, как на заевшей пластинке: «…Я очень-очень счастлива сейчас! Тебе очень к лицу военная форма. Ты у меня самый лучший! Мне с тобой так хорошо… Слушай, нам надо серьёзно поговорить… Дело не в тебе, дело во мне. Просто мне надо немного передохнуть, сменить обстановку… Прекрати уже названивать! Ты достал уже реально, хватит!!! Оставь меня в покое, пожалуйста… Не пиши мне больше!!!11(((…»

Сообщила бывшая одноклассница. Иногда с ней пересекались в кафешках. Как узнала? От катиного парня. Скоропостижно, скорее всего, передозировка… Не знала, кому еще позвонить… Друзей у неё почти не было. Парень? Номер его может дать, но он не снимает трубку, временно недоступен… Сообщил и сразу ушел на дно. Странно, да? Надо же решать насчет похорон и всякое такое… Откуда у неё этот номер? Был вбит в адресную книгу.

Надо же! «Прекрати уже названивать…», а номер так и не стёрла. Почему? Поди пойми, что у этих девочек в головах…

Установил, в какой морг доставили. Остальное уже было делом техники. И вовлечения некоторого количества наличных денег. Никто ни о чём не спрашивал. Всем было плевать. Кроме дежурного по автопарку старшего прапорщика Карпенко:

– Не знаю, чо ты там себе задумал, Женьк, – сказал он, принюхиваясь к трёхлетнему «Макгрегору». – И вощето знать как бы и не хочу. Главное, слышь, дров не наломай.

– Не наломаю, – соврал я.

* * *