Всегда лишь она

– Рад, что я вам нравлюсь, Профессор, – говорит он, используя прозвище, которое дал ей в первую рабочую неделю. «Лорел Хейнс, Профессор Журналистики», назвал он ее тогда, снова превратившись в надоедливого мальчишку, которым был в детстве.

Неожиданно он наклоняется вперед и с удивительной быстротой целует ее в щеку легким и теплым поцелуем. Она поднимает глаза, но он уже уходит. Мгновение она наблюдает за его удаляющейся спиной, а потом поднимает руку и накрывает ею место на щеке, которого коснулись его губы. Она напоминает себе, что он пил, а поцелуй, вероятно, был шуткой, которую она не оценила, – прямо как тогда, когда они были детьми. Она наблюдает за тем, как он поворачивает за угол, и звук шипованных подошв его ботинок, стучащих о мраморный пол, затихает. Она собирается уходить, но замечает знак напротив того места, где они стояли, – знак, на который она все время смотрела, но который не видела. Прочитав надпись, она закатывает глаза:

Пожалуйста, снимайте туфли для гольфа в здании клуба.

Кенни

Они уже заканчивают собирать вещи, когда раздается стук в дверь. Его девушка удивленно поднимает брови.

– Ты кого-то ждешь? – спрашивает она.

Кенни замирает с трусами в руке. Он качает головой и тоже поднимает брови, копируя удивленное выражение лица девушки. Он пытается напустить на себя беспечный вид, но сомневается, что у него выходит убедительно – так сильно колотится сердце в его груди. Даже в лучшие дни он не любит незваных гостей, но сегодня они особенно некстати. Стук повторяется – уже настойчивее. В каком-то смысле он ждал этого момента с тех пор, как позвонила его мать. Но он принял решение: признаваться ему не в чем.

– Хочешь, чтобы я открыла? – спрашивает его девушка. Она удивлена визитом, но не напугана им. Она думает, что они отделаются от незваного гостя и продолжат готовиться к поездке. Но что-то подсказывает ему, что все будет не так-то просто. Он пытается придумать хорошее объяснение внезапному визиту – коммивояжер (хотя чего хорошего от них ждать?), ребенок, разыскивающий пропавшую собаку, сосед с просьбой одолжить стакан сахара.

– Я открою, – наконец произносит он, все еще надеясь на лучшее. Он хочет, чтобы за дверью оказался веснушчатый мальчишка, спрашивающий, не видел ли он щенка по имени Пятнышко.

Но вместо этого на пороге его ждут люди в форме и один из них спрашивает, знает ли он Энни Тафт, когда он в последний раз ее видел и не известно ли ему чего-либо о ее местоположении.

Его девушка незаметно подходит к нему, и ее глаза расширяются, когда она видит двух сотрудников полиции.

– Что-то случилось? – спрашивает она. Он хочет сказать ей, чтобы шла назад в квартиру, хочет уберечь ее от того, о чем сейчас будут говорить полицейские. Он всеми силами старается избежать вопросов об Энни, которые она обрушит на него, как только копы уйдут.

– Все… хорошо, – говорит он. – Они просто… ищут кое-кого.

– Мэм, – говорит один из полицейских, переведя взгляд с Кенни на нее. – Вы знаете, кто такая Энни Тафт?

Его девушка выглядит смущенной.

– Энни Тафт? – переспрашивает она. – М-м-м… Нет. – Но, когда она произносит это, ее голос звучит неуверенно. Кенни знает, что она просто не совсем понимает, что происходит, но это обстоятельство придает ей провинившийся вид – вид человека, который лжет.

– Нет, она ее не знает, – отвечает он им, не скрывая раздражения.

– Но зато ее знаете вы, мистер… – Коп бросает взгляд в блокнот, который держит в руках. – Спейси? – Он снова поднимает глаза.

Кенни кивает, подтверждая, что его фамилию назвали правильно. Он всегда ненавидел ее, для детей в школе это было еще одним поводом поиздеваться[9].

– Я учился с Тафт в школе.

«И она единственная обращалась со мной как с человеком, когда я переехал в этот город», – думает он, но не говорит вслух. В одно мгновение перед его глазами встает Энни-семиклассница. Энни – умная, красивая, популярная. Энни, пережившая трагедию, о которой он знал еще до того, как она впервые заговорила с ним. Он понятия не имел, откуда ему известно о ней – у него даже не было друзей, которые могли бы ему рассказать. Казалось, ее история просто стала частью городского пейзажа Ладлоу, болталась в воздухе, как воздушный шарик, фланировала из пригорода в город и обратно, чтобы в конечном итоге ее стали узнавать в каждом доме, и Энни, самый-самый лучший его друг и любовь всей его жизни, сделалась такой же естественной составляющей атмосферы в этом городе, как кислород.

Он смотрит на свою девушку.

– Я знаю ее много лет, – объясняет он, как будто никаких копов рядом нет. – Мы были детьми. Она… – Он снова видит Энни, металлические скобы у нее во рту, благодаря которым ее улыбка вскружит еще не одну голову, хотя ему она нравилась и до этого. – Она заступалась за меня, когда я был новичком в городе и дети задирали меня. Они дружили с ней, и, когда однажды она сказала им оставить меня в покое, они ее послушали. Она хорошо поступила тогда. Вот и все.