Всегда лишь она

Клэри смотрит на еду, и у нее урчит в животе. Она чувствует вину за этот голод – нельзя думать о еде, когда Энни пропала. Впрочем, она надеется, что сама Энни, где бы та ни была, ест и поддерживает силы. Непрошеные образы прокрадывается в голову Клэри: Энни – жертва психопата, как в «Молчании ягнят», Энни на дне ямы, еду Энни спускают в ведре. Энни страшно, холодно и одиноко.

Но нет, все-таки это Ладлоу, Южная Каролина. Такие вещи не случаются здесь, как нет здесь и психопатов. Хотя если бы психопат все-таки разгуливал по городу, разве кто-то бы об этом узнал? Разве эту тему поднимают приличные люди в светской беседе? Вряд ли.

– Ты переживаешь за кузину, – вдруг произносит чей-то голос, и догадка попадает в цель. Она смотрит влево и видит, что за ее спиной с тарелкой бутербродов с ветчиной и фаршированных яиц стоит жена Трэвиса, Деандра. Ее имя совсем не подходит жене пастора. Деандра Дав. Как псевдоним порнозвезды. Как вообще можно воспринимать всерьез кого-то с таким именем? Клэри уже видела Деандру, когда смотрела онлайн-трансляции из церкви Трэвиса – та присоединялась к нему на сцене, чтобы сделать то или иное объявление, а однажды даже прочитала проповедь о ценности семьи и брака. Клэри хорошо помнит тот раз – она бросилась прочь от компьютера, закрыв рот рукой, и, к счастью, успела добежать до туалета, прежде чем ее стошнило. «Тебе физически плохо от собственных секретов», – с укором сказала ей Энни во время последнего разговора. Энни – та еще ханжа, ведь, как знает Клэри, у нее самой секретов нет, и, конечно, ей легко быть святошей, когда дело касается остальных.

– Да, – отвечает Клэри Деандре, стараясь быть вежливой. – Да, я очень переживаю.

Деандра протягивает руку и похлопывает Клэри по плечу – по тому самому, по которому недавно похлопала ее Минни.

– Мы все молимся. Молимся изо всех сил, – говорит она. – За Энни и за твою семью. – Взгляд Деандры устремляется в сторону Трэвиса, а затем возвращается к Клэри. – Особенно Трэвис, – добавляет она.

С трудом Клэри выдавливает из себя тихое «спасибо». Она не хочет, чтобы жена Трэвиса Дава или сам Трэвис молились за нее. Она не хочет, чтобы жена Трэвиса Дава похлопывала ее по плечу. Все, чего она хочет, – чтобы Трэвис Дав и его жена погрузились в свой внедорожник с детским креслом на заднем сиденье и отправились в родные южные края, где им и место. Но Трэвис уже в своей стихии, нарезает пасторские круги по комнате. Она даже заметила, как он остановился и помолился с одним из полицейских, а его баритон прогремел так возвышенно, что остальные в комнате приглушили голоса и опустили – нет, почтительно склонили головы.

В этот момент Клэри очень хочется подбежать к Трэвису и начать трясти его с криками: да кто же ты такой, черт возьми? Она не может забыть совсем другого Трэвиса – шестнадцатилетнего пацана, ошивающегося у эстакады с баллончиком краски, Трэвиса, выводящего их имена на конструкции моста, и себя, в ужасе визжащую, чтобы он был осторожнее. Трэвис оборачивается, чтобы посмотреть на нее, его глаза горят, он опьянен чувством опасности, риска, от которого его лицо светится так же ярко, как надпись неоновой краской, провозглашающая его любовь к ней – заявляющая об этом чувстве всем, кто проезжает под эстакадой на следующее утро. Позже Хэл Йорк притаскивает его в участок. «Болваны, надо же было додуматься использовать свои настоящие имена!» – отчитывает он их.

И вот теперь ее Трэвис, хулиган и разгильдяй, становится добропорядочным, благообразным гражданином. Вместо того чтобы приносить неприятности, он помогает людям преодолеть их. Клэри полагает, что у других этот новый Трэвис должен вызывать восхищение, но лично она его просто ненавидит.

Тем временем Деандра Дав протягивает ей руку.

– Кстати, я Деандра, – бросает она. И добавляет: – Жена Трэвиса, – так, словно Клэри этого не знает.

Ей хочется ответить: «А я Клэри, бывшая девушка Трэвиса». Но вместо этого она едва касается руки женщины движением, весьма отдаленно напоминающим рукопожатие. «Вот эти руки, которые сейчас трогают Трэвиса», – уже не в первый раз думает она и подавляет желание вытереть ладонь о шорты, но вместо этого указывает на тарелку с едой.

– Вкусно? – спрашивает она чисто из вежливости – просто чтобы показать: чего бы там Трэвис или кто-то другой ни наговорил о ней Деандре, у нее, Клэри, тоже есть достоинство. Черт, да она даже была в загородном клубе этим утром!

– Да, – отвечает Деандра и тихонько хихикает, прижимая руку к животу. – Мне просто было так нехорошо, что пришлось заставить себя что-нибудь съесть. Они называют это утренней тошнотой, но у меня это происходит не только по утрам.

– Вы… Вы… – Клэри сглатывает слюну, чувствуя, что ее язык вдруг становится слишком неповоротливым. – Вы беременны? – Она думает о детском кресле на сиденье внедорожника – разве у них уже нет одного ребенка? – Снова?