Вселенная файа. Трилогия

   Все подавленно замолчали. Талу знал, что стоит развить мысль и ненавязчиво убедить их, что бороться с всесильной Фамайа бесполезно, - но это уже не казалось ему хорошей идеей. Его спутники стали мрачными и не были расположены к разговору. После сытной трапезы их клонило в сон. "Беглые" снимали оружие, укладываясь спать на кучи веток. Талу снова связали руки и, вдобавок, притянули пятки к запястьям, - он лежал на голой земле, совершенно беспомощный, дрожа от холода. Плечо ныло, двукрылки безнаказанно кусали его обнаженную спину. Предстоящая ночь обещала быть очень интересной, но Талу вдруг с удивлением понял, что не чувствует ненависти к "беглым", - они обращались с ним настолько хорошо, насколько могли. Почему-то он больше не боялся, что они убьют его, и решил, что любой ценой спасет этих людей от неизбежно ожидающей их смерти. После этой мысли он вдруг успокоился, потом, уже засыпая, удивился отсутствию часового... а затем его удивление незаметно растворилось во сне.

* * *

   Проснувшись, Маоней несколько секунд удивленно озирался, не понимая, где находится. Вчерашнее сражение показалось ему страшным сном. Было очень тихо, ничто не двигалось. На другом берегу реки мерцали зеленые огоньки, - атпи, крошечные собратья гекс, вели неизменную охоту за насекомыми; одно из этих маленьких белых существ застыло совсем рядом на стволе поваленного дерева, вытянув шею. Внутренность пасти-воронки переливалась нежно-зеленым светом. Атпи ждали, пока привлеченное светом насекомое не приблизится на расстояние выпада. Затем, - молниеносный бросок, и снова бесконечное, терпеливое ожидание...

   Талу разозлился, - и надо же было "беглым" устроиться в таком месте! Несмотря на безобидный вид и диету, атпи очень ядовиты, - достаточно одного укуса, и...

   Он вспомнил, что атпи были воссозданы вместе с гексами, - как декоративные животные. Их ядовитость стала следствием глупейшей ошибки генных инженеров. Но несколько штук, как всегда, случайно, оказались на свободе. Ныне атпи размножились в огромных количествах, расселившись по всему Арку, и сумели обратить в свою пользу даже считавшееся бесполезным свечение, - Талу видел, что для столь влажного места здесь на удивление мало двукрылок...

   Он яростно потряс головой, - незачем пытаться отвлечь себя от кошмара, который ему приснился. Нет, это был не горящий бронетранспорт с вопящими бойцами, даже не выпотрошенный заживо Анкей. Ему приснилась темнота, - та, что он ощутил в себе в Товии во время пуска коллайдера. И эта темнота надвигалась, росла, поглощала его... он распадался, таял, чувствуя дикий ужас... перед чем? Ему подумалось, что Вэру наверняка знает. Но вот самому Талу знать этого не хотелось. Ему хватало и того, что всякий раз, когда он засыпал после этой ночи, ему снилось это, - одно и то же, и с каждым разом всё хуже. Он даже начал думать, что сходит с ума.

   Талу вновь встряхнул головой. После той проклятой ночи в нем как бы открылась трещина, сквозь которую сочилось... что? И такая же трещина была и в душах других файа и людей, и даже...

   Он посмотрел на атпи. Ему вдруг показалось, что в её мерцании появилось нечто зловещее. И огоньки на том берегу перемигивались в странном и тревожном ритме, - словно подавая сигналы...

   Талу яростно помотал головой. К своему удивлению, он неплохо выспался, - не замерз до смерти, и даже руки и ноги почти не затекли. Поскольку делать больше было нечего, он попытался высвободиться из пут и после примерно десяти минут усилий это удалось, - как оказалось, иногда совсем неплохо иметь узкие ладони. "Беглые" не проснулись от его осторожной возни. Теперь Талу легко мог подобрать ближайший автомат и расстрелять их всех прежде, чем они успеют что-то понять. Он даже должен был это сделать. Нэркис и Философ явно относились к вожакам Сопротивления. Его наградили бы за это, - возможно, даже представили к Звезде Фамайа. Однако он стал будить своих спутников. Три вчерашних убийства, включая первое в жизни, потрясли Талу, и он боялся узнать, что с ним станет, если он снова начнет убивать. И... ему не хотелось вновь оказаться в одиночестве.

   По крайней мере, ему удалось здорово напугать "беглых", - они поднялись мрачными и неразговорчивыми, как все люди, понявшие, что могли умереть во сне, и он не смог выяснить, что именно им снилось.

   Дальнейшие хлопоты, - завтрак и переправа через реку, - быстро отвлекли их. Переправа оказалась нелегкой. Кен-Суту была неширокой, но, чтобы перевезти через неё оружие, пришлось соорудить небольшой плот, а потом ещё тащить его к воде через болото. Впрочем, пробираясь нагишом через кишащую всякой кусачей дрянью топь и толкая плот по горло в ледяной воде Талу решил, что у подобной жизни есть свои плюсы. Но, выбравшись на берег, он долго дрожал, прежде чем обсох и смог одеться. Ами, не говоря ни слова, протянул ему свою теплую куртку. Благодарно кутаясь в неё, Талу подумал, что для счастья ему нужно совсем немного.