Вселенство

Итак, после выписки из инфекционной больницы домой, тогда ещё незрячему сыну, я включала записи музыки, чтобы восполнить дефицит его зрения. В основном это были лирические мелодии, которые звучали во время еды, игр и вместо моей речи, чтобы ему не казалось, что он один.

Со временем зрение восстановилось, но стала беспокоить другая проблема – в 1 год 7 мес. сына не интересовали игрушки, и он не создавал сюжетную игру. Тогда НАШ ДОКТОР разработал программу развития ребенка по ознакомлению с окружающим миром. Следуя программе, во время прогулок в парке мы знакомились с живой природой – деревьями, листьями, цветами; узнавали их цвет, запах, название, испытывали ощущения от прикосновения, наблюдали их качание на ветру. Особое внимание сына занимали птицы. Это был первый этап развития.

К двум годам речь ребенка состояла из слов «мама», «папа», «баба», и различных звукосочетаний. В том числе она включала слова, подражающие «речи» животных («мяу», «гав», «му» и другие).

В начале третьего года жизни (см. фото № 7) в поведении сына произошли некоторые изменения: он стал более расторможенным (почти постоянно прыгал, потряхивая ручками перед глазами, ходил на носочках, как бы подпрыгивая, пространство комнаты пересекал согнувшись, перебежками, сильно напрягая отдельные группы мышц), был эйфоричным и раздражительным, дурашливым и благодушным. Наблюдалось быстрое истощение нервной системы и пресыщение любыми видами деятельности, кроме восприятия музыки и чтения книг. Его деятельность можно было охарактеризовать как произвольную, не направленную на что-либо конкретное. Игрушками и предметами ребенок пользовался для извлечения сенсорного эффекта (стучал, бросал) или стереотипно манипулировал ими (крутил в руках или тряс перед собой). Часто, обследуя окружающие предметы, брал их в рот или обнюхивал. Он как будто не видел, что происходит вокруг, поглощенный своими действиями, и не копировал жизнь в игре, как это делают обыкновенные дети.

В новой обстановке (кабинет врача, поезд, автобус, чужая квартира) у сына возникали панические реакции – он кричал и падал на пол. На запрет реагировал криком, агрессией, самоагрессией (бил себя рукой по голове или бился головой об пол). Успокоить ребёнка при возбуждении или расстройстве можно было только любимым лакомством.

Эти проблемы привели нас к психиатру Детской неврологической консультативной поликлиники, которая в 2 года 5 месяцев поставила сыну диагноз «Психопатоподобный синдром» и назначила лекарственный препарат «корректор поведения». Но в результате его применения у ребенка возникла аллергия, и мы вынуждены были отменить прием лекарства.

Логопед из этой же поликлиники поставила диагноз «Задержка психоречевого развития (3ПР)», объяснив отсутствие речи нарушенным поведением. «Если с ним не заниматься, – сказала она, – он без пяти минут дебил». Это предупреждение заставило меня искать различных специалистов, чтобы понять состояние психического здоровья сына и помочь ему.

В возрасте 2 лет 5 месяцев Илюша (см. фото № 8) обрел некоторые умения в общей моторики: сам поднимался по лестнице, а затем спускался с горки; прыгал с нижней ступеньки, если взрослый держал его за ручки; бросал мячик поднятой и закинутой за голову рукой; исполнял танец «Полечка». Из навыков самообслуживания: умел пить из чашки, ничего не проливая; самостоятельно раздевался и садился на горшок; с помощью взрослого мыл и вытирал руки.

К тому времени музыка, бывшая когда-то способом выживания, стала способом существования. Казалось, она являлась его неотъемлемой частью. Он бесконечно слушал любимые произведения (в их числе и классические), постоянно ритмически двигаясь под них.

Сформированное музыкой чувство ритма позволило сыну слушать чтение стихов. Таким образом, у Илюши появились любимые книги, от многократного прослушивания которых он стал присоединяться к моему чтению. Сначала я провоцировала его к этому, делая паузу там, где он мог сам произнести слово. Например, вставлять слово «му» в стихотворении про бычка. Затем, когда он понял эту игру, то стал сам вставлять по тексту понравившиеся ему слова. Также сын присоединялся к пению детских песен, которые я и моя мама ему очень много пели.

К этому времени у нас не было сомнений, что Илья понимает обращенную к нему речь, так как после предварительных занятий, он уверенно указывал на 9 частей своего тела по просьбе взрослого, выбирал из 4-х предложенных картинок ту, которую ему называли; подавал из двух предметов – большого и маленького тот, который его просили.

Из всех игрушек, которыми он пользовался по назначению, была пирамидка и кубики. С ними он играл подолгу, множество раз собирая и разбирая пирамидку, и строя высокие башни из кубиков. Особой потребностью было длительное, более часа, качание на качелях.

В 2 года 6 месяцев мы обратились к психоневрологу Детской поликлиники при Президенте, которая поставила диагноз под вопросом «Ранний детский аутизм?» и порекомендовала проконсультироваться у профессора в Центре Психического Здоровья и в Центре коррекционной педагогики. Дефектолог и логопед Центра коррекционной педагогики поставили диагноз: «Нарушение поведения по органическому генезу» и дали рекомендации по занятиям с ребенком. Одно из них было упражнение по развитию мелкой моторики – надевание маленьких шариков на тонкие вертикальные палочки, закрепленные на доске. Илюше упражнение понравилось, так как было похоже на пирамидку, только в этом случае происходила более тонкая организация мышц кисти и пальцев рук.

В 2 года 8 месяцев мы посетили психиатра Центральной детской поликлиники, что называется, «по знакомству», где гостили в это время у илюшиной бабушки. Психиатр сделал следующее заключение: «Речевой контакт затруднён, в поведении расторможен, импульсивен. Выполняет различные инструкции, дает знакомые игрушки, показывает, где мама, бабушка; говорит: «баба, папа, мама, ням-ням». Жалеет бабушку, маму. Игры носят нецеленаправленный характер. Разбрасывает игрушки, активно встревает в речевой контакт, когда что-нибудь хочет. Диагноз: выраженная задержка психоречевого развития органического генеза, психоорганический синдром. Явление моторной аллалии».

В книге «Логопедия» (авторы Н.С.Жукова, Е.М.Мастюкова, Т.Б.Филичева, 1999 года) сказано: «Характерными признаками моторной алалии являются следующие: выраженное недоразвитие всех сторон речи – фонематической, лексической, синтаксической, морфологической, всех видов речевой деятельности и всех форм устной и письменной речи». Там же отмечено, что «эта форма речевой патологии у детей является результатом раннего (в доречевом периоде) поражения корковых речевых зон головного мозга и в первую очередь зоны Брока». Но в нашем случае зона Брока была, как раз не поражена, что оставляло надежду на то, что этих страшных последствий всё-таки можно будет избежать.

Летом я не прекращала занятий с сыном. Мой опыт показал, что Илюшу трудно было организовать на какую-либо деятельность, завоевать его внимание и заставить что-то сделать. Но если процесс обучения тесно переплести с сильной потребностью какого-либо вида деятельности, то можно было достичь желаемого результата. Так любимую игру в прятки я предложила сыну в пальчиковой гимнастике. На прогулке

Илюша прятал в кулачке маленькие камушки, а потом «находил» их со словами «ку-ку», разжимая пальчики – простейшее упражнение, но для него, безусловно, сложное. А ещё сын собирал камушки, попутно развивая мелкую моторику, и складывал их в ведерко, но ещё охотнее он бросал их в лужи.

Мы также продолжали чтение книг – он мог долго слушать стихи. Во время чтения стихов о животных, Илюша брал соответствующую игрушку и изображал её движение.

Тогда я особенно сильно ждала, что он вот-вот начнет говорить, вроде бы было «уже пора». Мне даже снились об этом сны.

В 2 года 9 месяцев Илюша стал расширять свой лексикон. Первым было длинное слово «бегемо» (бегемот). Думаю, что подтолкнул его к этому висевший на стене большой алфавит с картинками, одной из которых был бегемот. Часто сын стоял у алфавита и показывал пальчиком на разные картинки, а я их называла. Потом я просила ребенка показывать тот или иной рисунок или букву. Так мы изучили эту азбуку «до дыр» в прямом и переносном смысле этого выражения. После первого слова Илья как-то сразу стал пытаться называть многие вещи своими именами (кубики, йогурт), особенно те, в которых испытывал большую потребность. Так начался второй этап психоречевого развития сына, считая после катастрофы.

Удивительно неожиданным для меня стало понимание того, что ребенку интересна инсценировка сказки «Теремок». Главными героями в ней были резиновые игрушки. Сначала Илюша был пассивным, но благодарным зрителем – внимательно смотрел, радовался новому персонажу. Затем он начал принимать участие в действии, «озвучивая» персонажей: «мяу», «му», «пи-пи-пи» и т. д. А после стал под мой рассказ «приводить» их в теремок, состоящий из больших кубиков, построенных лестницей. Я видела, как его захватывает эта игра, и однажды вместо резиновых игрушек дала маленькие, которые можно было взять только пальчиками. А когда он научился уверенно их ставить на лестницу, заменила большие кубики на маленькие. Таким образом, сыну невольно приходилось трудиться над тем, чтобы не падали кубики и игрушки. У него даже появились любимые фигурки, поставить которые он добивался с большим упрямством. Сначала достижением было пять фигур (на больше не хватало терпения), позже десять, а потом он с легкостью ставил 30 игрушек. Достижение успеха в этом упражнении – игре, развивающей мелкую моторику и тонкую координацию, заключалось в его огромном желании этим заниматься. В этом же возрасте он научился вставлять друг в друга девять формочек различной величины.

В 2 года 10 месяцев мы проконсультировались у профессора в Центре Психического Здоровья, который нам когда-то порекомендовали. Её диагноз: «Остаточные явления раннего органического поражения ЦНС, аутистикоподобный синдром, синдром моторной расторможенности с дефицитом внимания».

В этом возрасте Илюша повторял почти все слова, которые я его просила, но с логопедической точки зрения они были далеки от оригинала. Также я стала побуждать его выражать свою просьбу словами «дай» и «читай», а он, в свою очередь, пытался повторять уже глаголы и даже называть предметы на улице («гуля», грузовик, автобус и др.).

К этому времени Илюша стал слушать новую аудиокассету «Бременские музыканты» – в ней музыка перемежается с речью рассказчика. Таким образом, сын непроизвольно впитывал в себя сказку в прозаической форме.

В 2 года 11 месяцев я была вынуждена давать ребенку слабый «корректор поведения», так как мне становилось всё труднее контролировать его поведение и организовывать игровую деятельность.

К этому времени Илюша научился собирать «Теремок» из мелких игрушек в количестве десяти штук, о котором было сказано ранее, а также стал исполнять «Танец с флажком». Чтобы ему научиться последнему, сначала мне необходимо было заставить сына услышать песенку, под которую этот танец должен исполняться. Проблема заключалась в том, что он негативно реагировал на новые мелодии, как будто не хотел их принимать. Поэтому я знакомила его с песенкой маленькими фрагментами, размахивая флажком, пока, наконец, он не захотел делать то же самое. В результате под моё пение Илюша совершал движения, основные из которых – махать флажком, поднимать, опускать его и прятать за спину.

В этом же возрасте в свою речь сын добавил определения «белый» и «черный» относительно хлеба, который очень любил. А также, по моему требованию, пытался сказать: «Мама, дай!». В связи с этим мне в помощь нашим доктором, В.Ю.Лисицыным, была разработана программа «Учиться говорить». Её цель – научить ребенка произносить простое предложение, состоящее из двух частей: универсального клише – обращения «Мама, дай» и определения. Например: «Мама, дай хлеб!». Реализация этой цели достигается в два этапа: 1) научить ребенка говорить клеше; 2) добавить произношение определения. Непременным условием в обучении является использование жизненных потребностей ребенка, а первостепенной задачей – довести до автоматизма произношение клише, не меняя местоположения слов, и уже потом добавлять определение.

Надо отметить, что Илюша стал быстро осваивать эту программу и уже к трём годам произносил просьбу простым предложением (например, «Мама, дай попить!»). Так начался третий этап психоречевого развития. В это время у него наблюдался дефект речи – перестановка местами букв и слогов в словах. Но, тем не менее, его лексикон продолжал расширяться.