Всеволод Кочетов и его opus magnum

Нет, пусть бросит в меня камень тот, кто скажет, что у Кочетова не было чувства юмора! Было, и ещё какое! Муза сарказма щедро одарила этого литератора, но этими стилистическими сокровищами он пользовался очень дозированно: это был специфический русский юмор — трудноопределимый литературоведчески, но восходящий, несомненно, к стилистике басен Крылова, хотя, с другой стороны, в чём-то очень похожий на юмор, с переходом в сарказм, классических писателей «старой доброй Англии».

XXII. Не на кого оставить страну

Оставив, ненадолго, в покое Порцию Браун, ответ на вопрос «Где, почему разлад возник?» постараемся если не найти, то хотя бы подсмотреть в двухсерийном телевизионном фильме «Запомните меня такой» — советском социальном хорроре номер три, после «Остановился поезд» и «Курьера». Характерно, что и в этом фильме, как и в «Поезде», снимался Олег Борисов, таким образом создав, своей замечательной игрой, ещё один образ постепенного идеологического и, главного, нравственного, до полной деградации, обветшания советского общества.

«Запомните меня такой» был снят по мотивам пьесы Романа Солнцева (Рината Суфиева) «Мать и сын» в 1987 году, через год после «Курьера». Прошёл всего один год, но та тихая деградация, которая была образно представлена в «Курьере», превратилась уже в полный мрак, во всех отношениях. По мне, так это самый чёрный и тяжёлый из всех перестроечных фильмов, хотя там нет ни стрельбы, ни кровищи, ни даже порнографии, если не считать вечного лифчика на вечной Елене Прокловой, которой, за неимением таланта, приходится демонстрировать только лифчики.

И, тем не менее, полный мрак. Со времени «Журбиных» прошло всего четверть века, и что осталось от советской идеи? — Заплесневевшие сухарики, в прямом и переносном смысле (эти сухарики играют в финале фильма поистине сакральную и жутковатую роль).

«Журбиных» я вспомнила не зря, потому что «Запомните меня такой» — это тоже своего рода семейная сага, но в очень концентрированном варианте, с тем существенным различием, что «Журбины» демонстрируют смену эпох советского патриархата (идеи и навыки передаются строго по мужской линии, женщины их только поддерживают и обслуживают), а «Запомните меня такой» — матриархата, потому что главная героиня пьесы и телефильма — совсем древняя (по летам, а не по разуму, с разумом у неё всё с порядке) mater familias — старая большевичка Мария Ивановна в исполнении Ангелины Степановой.

Не сомневаюсь, что у Кочетова она бы вызвала не только восхищение своей стойкостью, но и ужас от понимания того, что на этом реликте идейности советская власть кончится, и уже с шумом и грохотом. (Да, у меня такое ощущение, что именно смерть какой-нибудь «Марии Ивановны», но уже реальной, была знаком, чтобы начать пальбу по «белому дому». Пока «Мария Ивановна» была жива, было всё-таки как-то стыдно. Или существовал чисто мистический ужас, что она, как Немезида, вдруг явится и пульнёт теми же танками в обратную сторону.)

Когда Кочетов неустанно говорил об идеологической стойкости и идеологической бдительности, он, полагаю, уповал совсем не на партию с её «органами», занятыми, как он убедился на своём горьком опыте, совершенно обывательскими делами, а именно на семейную преемственность в духе несколько идеализированных Журбиных. Однако за неимением отца семейства воспитанием, в идеологическом духе, может заняться и женщина.

И что же мы видим?

На день рождения к Марии Ивановне в Ленинград, тогда ещё Ленинград, в классическую жуткую питерскую квартиру, сохранившуюся в неизменности со времён Достоевского, приезжает её сын Андрей (в исполнении Олега Борисова) с двумя жёнами — бывшей и настоящей, — дочерью и внуком. (Сама Мария Ивановна живёт со своей уже пожилой незамужней дочерью.) Начинается, в скуднейших декорациях, семейное торжество, в процессе которого Мария Ивановна приходит, так сказать, в тихий ужас. Бывшая и нынешняя жёны сына пикируются друг с другом, дочь этого сына тоже занята чисто бабскими склоками и интересами, внук, в характерном перестроечном прикиде (совершеннейшая жуть, если кто помнит те времена), смертельно скучает и развлекает себя разнузданным хамством.

И над всем этим возвышается, как античная статуя правосудия, Мария Ивановна. Она долго молчит, а потом обращается к сыну с вопросом того свойства, блюдёт ли он коммунистические идеалы. Ну да: разборки с жёнами, непруха на работе, безденежье, бесперспективность… Конечно, он блюдёт коммунистические идеалы — что ему, спорить с мамой, которую он очень любит и уважает, но явно считает её антиквариатом? В общем, Мария Ивановна своими глазами увидела, за что она боролась (причём её семья — это вовсе не худший, в этом смысле, вариант; в наше время они бы бабушку элементарно стукнули головой о раковину, чтобы потом долго судиться друг с другом из-за жилплощади).