Всё, что имели...

Сняв пальто и валенки, присев на свою железную кровать, Зоя думала о страшном Фросином горе и сама перед собой винилась, потому что шла к подругам со своей радостью, с первым письмом от Пети… Но вон лежит на столе другое письмо и тоже с фронта, а в нем — беда… Зоя вспомнила комнатенку на городской почте, где собирались почтальоны. Она слышала их разговоры. Одна пожилая женщина-почтальон часто поговаривала, что бросит эту работу, не желает она разносить людям горе и что у нее сердце заходится, когда на руках похоронка и нужно нести ее семье погибшего… Другая женщина возражала: мы чаще приносим людям радость. Зоя соглашалась и с той и с другой, а сама рассуждала: вон как далеко от Новогорска до фронта, а он, этот фронт, достает сюда, врывается в здешнюю жизнь.

В этот же поздний вьюжный вечер Степанида Грошева ожидала с работы мужа и почем зря костерила про себя цеховое начальство, которое не дает Савелию отдышаться. Она сама пока нигде не работала. Запаслась еще в Левшанске справочкой о хворях своих и кое-кому, кто особенно подзуживал: здоровая, мол, и бездетная, а дома сидишь, она выкладывала этот удобный врачебный документик… Дома — в барачной комнатенке — Степанида баклуши не била, она весь день строчила на привезенной швейной машине, перешивая, перелицовывая старье, мастеря обновы, если заказчицы приносили материал или самой удавалось раздобыть ситчику. Частенько она шныряла по рынку, где можно было и продать кой-что и кое-чем разжиться для стола, случалось ей и по недалеким селам хаживать и обменивать пошитое на съестное (разве по карточкам прокормишься!).

Степанида опять взяла вчерашнее письмо дочери и стала перечитывать. Вон ведь как получилось! Они с отцом горевали, убивались: нет весточки от Аринки, а Аринка-то живет и учится рядом, в областном городе, куда эвакуировался их институт. Она-то посылала письма домой, а письма возвращались назад с пометкой: адресат выбыл, а куда выбыл — о том в почтовых пометках не говорилось. Узнав случайно, что оружейники переехали в Новогорск, Арина-умница написала сюда, и вчера Зоя Сосновская принесла письмо Савелию на работу.

Вчера же вечером Степанида сказала мужу, что надо немедленно ехать к дочери.

— Поезжай, а как же, — согласился он.

Утром Степанида метнулась на рынок, чтоб гостинцев накупить, но одна знакомая сказала, что в областном городе рынок побогаче да еще прибавила, что поезд идет ночью, а в нем шантрапа всякая пошаливает: унюхает съестное и — поминай как звали… Она поверила и решила ехать налегке с надежно припрятанными деньжатами, но прихватив кое-что из одежды для дочери.

Савелий пришел поздно. Степанида хотела было наброситься на него: о чем думаешь, жена спешит на поезд, а ты и ухом не ведешь, но промолчала, увидев, что он устал, измотан, еле держится на ногах.

— Да что же это они с вами делают! Да как же так можно, чтоб до измора доводить человека работой! — сочувственно и возмущенно восклицала она.

Савелий молча ужинал, будто бы не слыша слов жены.

«Эх, лошадка ты безответная, на тебя сколько нагрузят, столько и везешь», — осуждающе подумала Степанида.

— Я провожу тебя до станции, — вызвался он.

— Ладно уж, ложись и спи, провожатый, — отказалась она.

Когда Степанида Грошева вышла на улицу, на нее тут же обрушился ветер, ударил снегом в лицо, полами пальто по ногам, он будто бы хотел втолкнуть ее назад в неуютный, но теплый барак, со злостью как бы завывал: куда идешь, неразумная, остановись… Но она упрямо шла сквозь буран к недалекой станции, а потом в душном, полутемном вагоне пассажирского поезда нашлось для нее местечко на нижней полке. Присматриваясь, где бы сесть, она вдруг услышала:

— Степанида Васильевна? Вот так встреча. И правду говорят: гора с горой не сходятся… Идите сюда, — позвал мужчина.

К ее удивлению, это был Терентий Силыч Крюков, с которым она познакомилась недели две назад. В тот день Степанида возвращалась из недалекого села, куда ходила обменивать шитье на муку или крупу, и по дороге он догнал ее на санях, предложил: садитесь, подвезу. Крюков ехал в Новогорск, вез какие-то мешки, укрытые соломой. Он оказался человеком внимательным, вежливым, расспросил, кто она, почему оказалась на пустынной зимней дороге, а узнав, что она из эвакуированных, стал побранивать нелегкое военное время. На следующее утро они опять увиделись на городском рынке, перебросились двумя-тремя словечками, как старые знакомые. И вот Степанида обрадовалась, что встретила в поезде Терентия Силыча. Он подвинулся, попросил сделать это же старика-соседа, и Степанида втиснулась между ними.