Всё и вся. Рассказы Вельзевула своему внуку

Однако, как, вследствие упомянутого способа восприятия сведений, который они сами называют «зубрежкой», оно знает это и какова совокупность бытийных представлений об этом «получается в результате» во всех трех его одухотворенных частях, ты можешь представить себе и ясно понять из следующего примера.

Почти каждый их них «знает», что у древних египтян было двадцать четыре династии. Но если кого-нибудь из них спросить: «Почему у них так много династий?», то окажется, что он никогда даже не подумал об этом.

Кроме того, если продолжать настаивать на ответе, то это самое существо, которое до этого знало и было уверено всем своим существом, что у древних египтян было 24 династии, в лучшем случае, – конечно, при условии, если помочь ему суметь искренне выразить вслух протекающие в его мышлении ассоциации, – проявит свое логическое мышление примерно так:

«У египтян было 24 династии…

Так вот…

Это доказывает, что у египтян существовало монархическое государственное устройство и сан «царя» переходил по наследству от отца к сыну, а, так как по обычаю цари одного рода должны иметь одно традиционное родовое имя и все цари, имевшие это имя, составляли одну династию, то поэтому у них было столько различных династий царей, сколько было традиционных родовых имен»… – очень «понятно», и «ясно» как «заплата на широких штанах» почтенного муллы Наср-эддина.

А если кто-нибудь из существ современной «культуры», обуреваемый желанием, возьмется «попыхтеть», чтобы хорошо объяснить своему разуму, почему у этих древних египтян родовое имя их царей менялось так часто, то опять-таки, в самом лучшем случае, его бытийное мышление будет ассоциировать приблизительно в следующей последовательности. Он скажет:

«Очевидно, былые времена в этом Египте часто случалось, что царям, или, как их там называют, фараонам, надоедало царствовать, и они отрекались от власти; и это отречение, по всей вероятности, происходило следующим образом и примерно при следующих обстоятельствах.

Предположим, что какой-нибудь фараон по имени «Джон Джофри» жил в мире и полном довольстве и царствовал над всеми египтянами.

И вот однажды этот самый царь, или фараон, Джон Джофри почувствовал очень большое «утомление» от этого своего царствования, и одной бессонной ночью, поразмыслив над своим «царским положением», прежде всего констатировал и понял всем своим существом, что, хочешь – не хочешь, а царствовать устаешь, и вообще это занятие – крайне утомительная «работа» и нельзя сказать, чтобы полезная или безопасная для его личного счастья.

На фараона Джона Джофри осознание этого произвело большое впечатление и, используя свой прошлый жизненный опыт, он решил попытаться выяснить, как «уломать» кого-нибудь другого, чтобы этот «другой» избавил его от упомянутой нежелательной докуки.

С этой целью он, вероятно, пригласил какого-нибудь пока еще обыкновенного Джона Джофри прийти к нему и очень вежливо обратился к нему примерно так:

«Мой высокочтимый и любезный Джон Джофри, я откровенно признаюсь вам, как своему единственному другу и достойному моего доверия подданному, что это царство, которым я правлю, стало для меня уж слишком утомительным, и это произошло, вероятно, потому, что я уже крайне устал.

Что касается моего дорого сына и наследника, которому я мог бы теперь передать царство, он, между нами говоря, несмотря на то, что с виду обладает силой и здоровьем, на самом деле не имеет ни того, ни другого.

Вы, как отец, известный любовью к своему потомству, несомненно поймете, если я скажу вам, что очень люблю своего сына и наследника и не хотел бы, чтобы он стал царствовать и устал подобно мне; посему я и решил предложить вам, как верному подданному и личному другу, избавить меня и моего сына от царствования и принять эту высокую обязанность на себя».

А так как этот еще обыкновенный Джон Джофри, очевидно, был, во-первых, как там говорят, «добрым малым», а, во-вторых, «негодяем» с большим «тщеславием», он со слезами на глазах и пожав плечами: «Пропадать – так пропадать», – согласился и со следующего же дня стал царствовать.

Поскольку фамилия этого второго Джона Джофри была другой, то на следующий же день число египетских династий увеличивалось еще на одну.

И вот, поскольку в этом Египте многие фараоны часто утомлялись и, любя своих сыновей, не желали того же им, они отрекались таким образом от своих престолов в пользу других, и поэтому там «набралось» так много династий».

В действительности, однако, смена династий в этом Египте происходила не так просто, и в интервалах между двумя династиями происходили такие пертурбации, по сравнению с которыми этот современный большевизм – «просто детская игра».