Всё имеет свою цену

– Прости, не надо, я не буду плакать, не буду.

– Пусть повторит и пусть улыбается всей своей мерзкой рожей.

Не в силах шевельнуться она, точно зачарованная, следила за тем, как Жанет Видт изо всех сил пытается изобразить улыбку, несмотря на ручьи текущих по щекам слез. Фильм тем временем продолжался:

– Эта песенка для тебя, Полина.

– Теперь пусть она споет.

– Догадайся, где он сейчас,

Догадайся, где он сейчас,

Ведь на мне же маска,

Масочка на мне…

– Нет, она поет неверно! «Ведь на нем же маска» – вот как надо петь, это забавнее. Какая же она глупая! Пусть споет снова, причем правильно, а не то отведает дубинки.

Жанет Видт вновь покорно запела. Видно было, что она не помнит себя от ужаса. Полина Берг в отчаянии схватилась за голову. Однако вовсе не потому, что происходящее на экране было поистине мрачным и жутким, и даже не потому, что слышала раздирающие душу звуки голоса насмерть перепуганной Жанет…

– Догадайся, где он сейчас,

Догадайся, где он сейчас…

Внезапно песенка прервалась, камера немного отодвинулась, изображение застыло, затем рассыпалось на десятки тысяч несинхронных угасающих пикселей, но через секунду возникло опять. Правда, картинка изменилась: Жанет Видт теперь уже не плакала – она сидела, в ужасе обхватив голову руками, а сзади к ней медленно и осторожно приближался демон Бельфегор. Полина сжала кулаки, Жанет Видт проделала то же, демон постепенно приближался, нависая над ней. Полина уже могла различить настороженные глаза в прорезях отвратительной маски. И тут только до нее окончательно дошло: миниатюрная камера, закрепленная на краешке плоского экрана перед ней, теперь показывала вовсе не Жанет Видт.

Захлестнувшая Полину Берг волна адреналина рывком выкинула ее из кресла, что явилось полной неожиданностью для обоих. Подкрадывающийся к ней человек отступил на шаг. Она же подхватила первое, что попалось под руку, – массивную керамическую кружку, стоявшую возле клавиатуры – и тотчас же услышала собственный пронзительный крик, в то время как рассудок тщетно твердил ей, что в данной ситуации нет ничего более глупого, чем поступать подобным образом. Тем не менее его невольное отступление в тот момент, когда она обернулась, дало девушке как раз то время, которого хватило на принятие оборонительной позиции – боком к нему, с выставленной вперед кружкой и чуть расставленными ногами. Они так и замерли в нескольких метрах друг от друга; Полине показалось, что длилось это целую вечность. За спиной у нее раздался женский вопль, похожий на стон раненого зверя, однако она проигнорировала эти звуки и сосредоточила все внимание на противнике, понимая, что с каждой лишней долей секунды шансы ее возрастают. Эффект неожиданности был им упущен, и чем дольше она смотрела на него, тем меньше боялась. В схватке маска вовсе не обеспечивала ему преимущество, наоборот, она только ограничивала обзор. Девушка медленно подалась чуть вперед, двигаясь чуть наискосок в его сторону; слегка сгорбившись и подобравшись всем телом, она тщательно примеривалась к тому, чтобы нанести ему разящий удар в пах. Словно прочитав ее мысли, он сунул руку под свитер и извлек оттуда ее пистолет.

– Она пойдет с ним в его машину.

Ствол пистолета смотрел ей прямо в живот, о промахе на таком расстоянии не могло быть и речи. Она не ответила, крики Жанет Видт у нее за спиной прекратились, тишину нарушало лишь низкочастотное жужжание в динамиках компьютера.

– Она пойдет с ним в его машину, или он ее застрелит.

Она так и не поняла, что именно заставило ее поступить подобным образом – мужество или, напротив, страх. Может, это было просто отчаяние, или же она невольно подметила, как по-дилетантски он держит пистолет, прижимая его к брючному ремню, будто они играют в казаки-разбойники.

– А ты вообще-то знаешь, как из него стреляют? Ты снял его с обоих предохранителей? Ведь это же полицейский пистолет, а ты, как я вижу, никогда не держал в руках ничего подобного.

Правда, голос ее дрожал – она и сама это слышала, – однако, как бы там ни было, главное было сказано. Он отодвинулся еще на шаг назад и принялся поворачивать пистолет в разные стороны, изо всех сил пытаясь его хорошенько рассмотреть сквозь неудобные прорези в маске.

– Она не должна так с ним разговаривать.

– Я не какая-то там глупая гусыня, которую ты сможешь напугать своей детской маской демона.

– Пусть она так не говорит, а не то получит дубинкой.

– Я не вижу тут никакой дубинки, Андреас. Ты, видимо, ее забыл.

Он в бешенстве топнул ногой:

– Пусть она этого не говорит. Я не могу… он…