Всё имеет свою цену

– Не знаю. Мне самому кажется, что хорошо. Но я вовсе не говорю о том, чтобы играть прямо сейчас. Мы вполне можем подождать, пока ты снова не вернешься к себе домой. Если, разумеется, вообще вернешься. Ну, то есть я хочу сказать, что вовсе не собираюсь вмешиваться в ваши…

– В восемь. Графини еще не будет дома. Так ты утверждаешь, что хорошо играешь?

– Сам я считаю, что неплохо. Ладно, буду к восьми. Арне Педерсен улыбнулся и сразу же стал похож на взрослого мальчишку.

Шестью часами позже Арне Педерсен был похож, скорее, на маленького мальчика, которого медленно, но верно обыгрывают по всем статьям. Соперники сидели друг напротив друга за обеденным столом в гостиной Графини. Партия затянулась, хотя исход ее был предрешен уже некоторое время назад. Конрад Симонсен выигрывал, однако непонятно почему надолго задумывался над, казалось бы, вполне очевидными ходами. Арне Педерсен безуспешно пытался понять причину подобной манеры игры шефа, пока наконец до него внезапно не дошло, что, сделав очередной ход, он регулярно забывает нажать на кнопку стоящих между ними шахматных часов. Он тут же отключил свой счетчик времени, тем самым включив счетчик соперника, который поспешно сделал свой ход, после чего не забыл и про часы. Помучавшись так еще с четверть часа, Арне Педерсен признал свое поражение. Конрад Симонсен довольно потянулся и спросил:

– Ну, что, может, разберем партию?

– А какой смысл? Я ведь ее от этого не выиграю.

Конрад Симонсен пожал плечами: ясно было, что культура шахматной игры не принадлежит к числу достоинств его нового партнера. Тем не менее Арне Педерсен оказался действительно сильным игроком, особенно если учесть, что он никогда не занимался ни в одном шахматном клубе и не изучал теории. Даже, можно сказать, пугающе сильным. Слава богу, иногда он допускал типично любительские ошибки, что и предрешило исход партии.

– Разумеется, не выиграешь, – подтвердил главный инспектор.

– Тебе кажется, я плохо играл?

– Да, плохо.

– И что, ты больше не будешь со мной играть?

– Почему же? Время от времени вполне можно сгонять партейку.

Встав из-за стола, они как по команде разом рухнули каждый на свой конец мягкого гостиного дивана Графини. Арне Педерсен ловко открыл принесенные им две бутылки минералки – одну о крышку другой, а затем, установив крышку на место, проделал ту же процедуру со второй бутылкой. При этом, несмотря на скорость, движения его были настолько отточенными, что он умудрился не пролить ни капли. Конрад Симонсен с неподдельным интересом следил за ним. Несмотря на то, что видел это отнюдь не впервые, он всякий раз вполне искренне восхищался мастерством коллеги.

Оба они утомились; Арне Педерсен выглядел даже еще более усталым, чем шеф. Он бы с большим удовольствием отправился домой сразу после окончания партии, однако понимал, что это было бы невежливо. Без особого энтузиазма они принялись лениво болтать о всяких пустяках, за чем их и застала вскоре пришедшая Графиня. В отличие от мужчин она выглядела бодрой и свежей. Весело поздоровавшись, она присела на подлокотник дивана рядом с Конрадом Симонсеном и указала на стоящие перед мужчинами прямо на полированной столешнице бутылки:

– А господа никогда не слышали о такой вещи как настольные салфетки?

Оба ответили отрицательно: ни один не представлял себе, что это такое. Графиня не стала развивать эту тему, поскольку ущерб столу уже был нанесен. Конрад Симонсен поинтересовался:

– Ну, и как все прошло?

– Отвратительно, сплошь пустая трата времени. Она оказалась самой настоящей властолюбивой коровой, и вдобавок мне предстоит с ней встречаться еще и завтра вечером.

Арне Педерсен, не имевший понятия, о чем они говорят, спросил:

– О ком это вы, и чем ты вообще-то занималась?

– Ждала, пока некая самодовольная госпожа – директор по социальным и культурным вопросам – снизойдет до разговора со мной. Мне нужно было получить доступ к неким архивным материалам, хранящимся в музее, чтобы заполнить пробелы в биографии Мариан Нюгор во время ее пребывания на Гренландии. Все это, вероятно, не имеет особого значения, но теперь уж я пошла на принцип. Даже несмотря на то, что получить этот доступ оказалось невероятно трудно, не говоря уже о какой-либо помощи с их стороны.

– Но, бог мой, почему же?

– Оказалось, что после проведения муниципальной реформы вскрылась масса злоупотреблений прежнего руководства музея, так что моя скромная просьба сразу же попала в руки нового директора – да еще какого! Хелле Ольдерман Хагенсен. Оказалось, это она – и только она! – может выдать разрешение на доступ к третьей части всех недоступных для общего пользования собраний музея. Не подумайте, это не мой перл, а прямая цитата. Вот мне и пришлось битых три часа ждать, пока окончится ее встреча с какими-то там гражданами, причем все это после того, как она отменила нашу первую встречу, запланированную ранее.

– А что, разве нельзя было договориться с музеем по телефону?

– Ха, вот то-то и оно, что нет! Госпожа директор, видите ли, желает лично видеть того, с кем общается.