Всё имеет свою цену

– Симон, дружище, добро пожаловать! Как же я счастлив снова тебя видеть! Тамтамы джунглей говорят, что ты вот-вот загонишь зверя, возьмешь быка за рога или как там еще это называется?

Щеки Конрада Симонсена покраснели от видимого удовольствия, однако он так ничего и не ответил.

– Черт возьми, да ты, никак, похудел?! Так сказать, выбыл из весовой категории настоящих мужчин!

– К сожалению, не совсем, хотя и следовало бы. Я тоже очень рад нашей встрече.

Старые друзья крепко – насколько позволяли им животы – обнялись.

– Пошли, нам надо на другой конец бухты. Я уже зарезервировал там столик для нас.

И он с улыбкой увлек за собой Конрада Симонсена. Арне Педерсен поплелся следом, уповая на то, что предстоящая встреча принесет результаты. Он даже скрестил пальцы на удачу.

Заказанное место оказалось простым деревянным столом со скамейкой, которые были расположены таким образом, чтобы сидящие могли беспрепятственно угощаться принесенными с собой припасами, одновременно любуясь живописными красотами фьорда. Здесь их уже поджидали две женщины – одна старая, другая совсем молоденькая, – и при виде внучки Рикке Барбары Видт копенгагенские сыщики переглянулись и обменялись чуть заметными кивками. Когда мужчины расселись, Ханс Свенсен осторожно начал разговор:

– Привет, Рикке! Спасибо, что пришла.

Здороваясь таким образом с пожилой женщиной, он перегнулся через стол и пожал руку также и девушке, получив в ответ улыбки от обеих. Старуха развернулась на звук его голоса и, устремив свой незрячий взгляд прямо в лицо Свенсена, сказала:

– Добрый день, бургомистр. Не за что благодарить – мы ведь в свое время чуть не породнились.

Девушка покраснела.

– Ну да, ну да. Кто бы от этого отказался?! Вот только какой из меня теперь бургомистр – все ведь это было так давно, еще до слияния муниципалитетов.

Он обошел стол, присел рядом с ней, и на какое-то время они предались совместным воспоминаниям о прежних временах, не обращая ровно никакого внимания на прочих присутствующих. Заметно было, что Ханс Свенсен никуда не торопится, в то время как Арне Педерсен отчаянно переживал за своего шефа. Ведь не за тем же, в самом деле, он тащился в это захолустье, чтобы слушать их неторопливый треп, каким бы отличным ни выдался этот летний денек и как бы красиво тут ни было. Самого же Конрада Симонсена этот затянувшийся спектакль, похоже, нисколько не смущал; одной ногой он играл в «классики», на кривоватых квадратиках, которые высвечивали на асфальте пробивающиеся сквозь щели дощатого стола лучи солнца, и терпеливо прислушивался к текущей беседе, не делая попыток вмешаться. Наконец Ханс Свенсен счел, что уже можно вернуться в сегодняшний день, и осторожно сказал:

– Я привел с собой двух друзей из полиции Копенгагена, и одному из них хотелось бы задать тебе несколько вопросов.

– Так их двое, Ханс? Неужели я настолько интересная особа?

– Ты ведь всегда пользовалась успехом, Рикке. Не возражаешь поговорить с ним прямо сейчас? Он немного торопится, ты ведь знаешь, в этих больших городах они всегда такие занятые.

– Пусть говорит, Жанет рассказала мне, что им нужно. Мне бы только не хотелось обсуждать то, другое… ну, ты понимаешь.

Ханс Свенсен кивнул Конраду Симонсену, который с первых же сказанных им слов поразил Арне тем, что почти в точности скопировал тон и манеру общения своего старого приятеля.

– Мое имя Конрад, но все называют меня Симон из-за того, что фамилия моя Симонсен. Могу я называть тебя Рикке?

Конрад Симонсен умел быть обходительным. Ни единым словом не форсируя беседу, он тихо и неспешно заговорил со слепой пожилой женщиной и дождался того момента, когда ее нервный тон снова успокоился. Лишь однажды он сбился и допустил ошибку, назвав ее внучку вместо Жанет Полиной, однако вовремя сгладил этот свой промах, который прошел почти незамеченным. Лишь после того, как Арне Педерсен начал выразительно поглядывать на часы, и даже Ханс Свенсен стал проявлять нетерпение, он перешел к тому, ради чего, в общем-то, сюда и приехал:

– Рикке, а не могла бы рассказать о том, как в 1977 году на тебя было совершено нападение?

– Что ж, Симон, охотно. Мы тогда с… матерью Жанет, которая была еще совсем крошкой, жили в Кикхавне у моих родителей. Как-то вечером – помнится, это было в мае во вторник – я осталась дома одна, все остальные ушли в кино. Я была на кухне, и тут внезапно прямо у меня за спиной появился какой-то человек; не успела я оглянуться, как он прижал меня к кухонному столу и заломил руки за спину. Не знаю, кричала ли я, наверное, да, однако ближайшие соседи жили так далеко, что меня так никто и не услышал. Он скрутил мне руки такой широкой блестящей клейкой лентой… Как там она называется?

– Скотчем?

– Вот именно. После этого он заткнул мне рот какой-то тряпкой, и с этого момента я уже не могла кричать. Все произошло очень быстро, и я жутко перепугалась, даже обмочилась от ужаса. Он был такой страшный да еще вдобавок в маске.

– Да, я слышал, и меня очень интересует эта самая маска. Ты помнишь, как она выглядела?