Всё имеет свою цену

Всем было прекрасно известно, что время от времени на допросах Поулю Троульсену случалось перегибать палку в смысле применения физического воздействия. Вообще-то Арне Педерсену это никогда не нравилось, однако сегодняшний случай, несомненно, представлял исключение из правил. Именно по этой причине, когда Конрад Симонсен решал, кого отправить на задержание, выбор его пал на самого старшего из подчиненных: учитывая инфантильность подозреваемого, жесткая манера произведения ареста могла с самого начала обеспечить полиции изрядное психологическое преимущество еще до того, как задержанный попадет на первый допрос в здание префектуры полиции. В обязанности Арне Педерсена входило определить масштабы предстоящего обыска и после того, как Андреаса Фалькенборга увезут, вызвать для его проведения необходимое подкрепление. То есть обязанности между инспекторами были поделены самым недвусмысленным образом.

Латунная табличка на двери с выгравированным на ней именем Андреаса Фалькенборга была начищена до блеска. Арне Педерсен осторожно прикоснулся к ней кончиками пальцев, будто пытаясь настроиться на волну обитателя квартиры. После этого он решительным жестом дважды нажал на кнопку звонка, постучал в дверь костяшками пальцев и позвонил в третий раз.

По прошествии некоторого времени дверь открыли.

На пороге стоял Андреас Фалькенборг – босой и в халате. Было очевидно, что они его разбудили: озадаченное выражение лица и всклокоченные волосы говорили сами за себя. Арне Педерсен выступил вперед, держа лист бумаги с постановлением на уровне лица еще как следует не отошедшего от сна хозяина квартиры, и решительно протиснулся мимо него внутрь. Андреас Фалькенборг машинально посторонился, однако потом сразу же вновь загородил дверь и, обращаясь к Поулю Троульсену, выкрикнул:

– Предъявите ваши полицейские удостоверения!

Требование было высказано им без всяких признаков страха или какой-либо агрессии, но как-то по-детски, гораздо более громко, чем следовало, как будто он исполнял некую роль в самодеятельном школьном спектакле. Поуль Троульсен счел такое его поведение вполне оправданным. Причину явно следовало искать в роде занятий подозреваемого, основу которого составляло прослушивание, а от подбора им слов, которые были как будто взяты из памятки о правилах проведения задержания, за версту несло тем, что в данный момент их беседа записывается. Схватив хозяина квартиры за грудки, он молча вытащил его на лестничную клетку, прижал к стене и только тут властно скомандовал:

– Стой здесь.

Андреас Фалькенборг повиновался, однако тут же прокричал в сторону распахнутой двери:

– Ой-ой-ой, мне больно! О нет, зачем ты это делаешь!? Ай-ай!

Актер из него был неважный, и Поуль Троульсен спокойно ответил:

– А ну-ка, заткнись! Пока еще никто не делает тебе больно, но если ты снова примешься за эти свои глупости, получишь по башке. Понятно?

– Да-да… прости меня.

– Андреас Фалькенборг, сейчас 6 часов 8 минут утра. Ты задержан по подозрению в убийстве в 1983 году медсестры Мариан Нюгор и в 1997 году физиотерапевта Катерины Томсен.

Затем Поуль Троульсен позвал Арне Педерсена и сказал:

– Я абсолютно уверен, что у нашего друга в квартире установлены микрофоны. Мне думается, тебе стоит это знать.

Арне Педерсен просиял:

– Ага, вот даже как! Что ж, весьма, весьма предусмотрительно. Но мне думается, что и у нас найдутся специалисты, которые в этом разбираются. Как бы там ни было, спасибо вам обоим.

Поуль Троульсен завел Андреаса Фалькенборга обратно в квартиру и, определив наметанным взглядом расположение комнат, прошел вместе с ним в ванную. Хозяин дома покорно следовал за ним и беспрекословно позволил усадить себя на сиденье унитаза. Так он и сидел, вполне спокойно, пока Поуль Троульсен наскоро проверил содержимое шкафов и ящиков, чтобы убедиться в отсутствии разного рода неприятных или опасных сюрпризов. Проделывая это, Поуль Троульсен принял решение попытать удачу. Вероятность того, что Андреас Фалькенборг поставил на прослушку также и собственную ванную, была, прямо скажем, невелика, но даже если и так, то запись позже всегда можно как будто случайно уничтожить. Кроме того, покладистость задержанного, его робкий, почти умоляющий взгляд, свидетельствующие о его полном подчинении сложившимся обстоятельствам, говорили, что, по всей видимости, он может зайти даже дальше, чем собирался с самого начала. Повернувшись к своей жертве, он резко спросил:

– Ты что, никогда не принимаешь ванну?

– Что ты, конечно же, принимаю, каждое утро.

– Мне кажется, от тебя чем-то несет.

– Нет, не может быть, уверяю, ты ошибаешься.

– Мой нос редко ошибается. Говоря откровенно, не хотел бы я оказаться на твоем месте, когда с тобой начнет разговаривать мой шеф – твоя личная гигиена наверняка придется ему не по вкусу.

– Твой шеф?