Вспомни меня. Книга 2

Я отпускаю поручень ни секунды в нём не сомневаясь и легко, как кукла, взлетаю наверх. Вначале вцепляюсь руками в его шею, а потом, опомнившись, за первую же ступеньку, до какой могу дотянуться.

Оставив меня отдыхать или отходить от шока, Альфа принимается и за Цыпу. Лямки её рюкзака не отстёгиваются так легко, и ему приходится тащить её вместе с ним. Ему тяжело, судя по побагровевшему лицу, и я подскакиваю, чтобы помочь. Вместе нам удаётся вытянуть и Цыпу, и её рюкзак.

– Ненормальная! – в качестве благодарности заявляет мне Цыпа. – Да что с тобой сегодня такое? На этот раз ты чуть не угробила нас обеих!

– На этот раз? – уточняет Альфа.

– Да она в костёр чуть сегодня не угодила.

– Вообще-то, это ты на меня сейчас навалилась, – напоминаю я ей.

– Я всего лишь споткнулась! Всё, что тебе нужно было сделать, это просто не дать мне упасть, а не вылетать за перила, будто только этого тебе и недоставало! Ещё и меня за собой утащила…

Мне не очень понятно, как это я могла её утащить, но твёрдо знаю одно: сама бы Цыпа не сиганула, это точно – слишком высоко, как бы я себя не утешала, пока висела, как огурец, на поручне. Что это было? Случайность? Не случайность? Или и то и другое вместе?

– Где вы были? – строго допрашивает Альфа, как только мы добираемся, наконец, до уютной и безопасной комнаты.

Судя по тому, что в маяке тепло, он давно уже растопил камин, а значит, и дома он тоже давно.

– Гулять ходили, – заявляет Цыпа, но его требовательный взор обращён на меня.

– Да. За картошкой, – уточняю.

– Я же сказал сидеть здесь и никуда не ходить!

Он даже не пытается скрыть или хотя бы приглушить своё негодование. Глаза его сузились от злости и даже скулы заострились. И всё это достаётся только мне – о Цыпе он как будто и вовсе забыл.

А на меня вдруг наваливается такая усталость, или последствия только что пережитого шока, что я спокойно и тихо выдаю единственный довод, который у меня есть.

– В картошке очень много витаминов, Альфа. А у меня кашель.

В качестве подтверждения на меня даже как-то сам собой находит приступ. И с каждым новым спазмом в моих бронхах, негодования на его лице всё меньше, только глубже становятся складки кожи между его бровей – так сильно он хмурится.

– Ладно, – говорит он. – Набрали?

– Да! – подпрыгивает Цыпа. – Вон, целый рюкзак у меня и у Седьмой… а где твой, кстати?

– Где-то там… – машу я рукой, сама не зная куда. – Сейчас схожу принесу.

Но не успеваю подняться, как Альфа останавливает:

– Сиди здесь. Я найду твой рюкзак.

Сказав это, он опускает глаза на мои ноги в серых носках. На правой ноге в районе мизинца алеет пятно крови. О, боже… Если б знать, разулась бы не при нём, а позже отстирала бы пятно, он бы и вопроса не задал.

– Что это у тебя с ногой?

– Ничего. Да просто об косяк вон со всей дури молотнулась…

Альфа тут же бросает взгляд на мои кроссовки. Когда-то они были белыми, но за все месяцы непрерывного ношения, лазания по скалам и деревьям, хождения по мокрому песку, а иногда и по воде, белая краска потёрлась, проявились пятна серой кожи. Но даже на такой поношенной обуви можно отчётливо увидеть широкую царапину от сегодняшней черепичины. Она не только оцарапала кроссовку, но и оставила грязный черепичный след с вкраплениями зелёной плесени.

– В кроссовках была, когда об стол ударилась?

Он смотрит в глаза, и это меня парализует в каком-то смысле: я не могу больше врать.

Альфа бросает только один короткий взгляд на Цыпу. Потом его глаза суживаются, на лице сменяется тысяча и одна эмоций. На короткое, даже микроскопическое мгновение он почти зажмуривается, как от боли, но сразу же выпрямляется и расправляет плечи.

– Будь впредь осторожнее, пожалуйста, – просит он меня каким-то не своим голосом и даже не смотрит в мою сторону. – Ноги сейчас – это самое важное, ты же понимаешь.

– Конечно, – киваю.

Но Альфа давно потерял ко мне интерес. Он на все сто процентов поглощён Цыпой, даже развернулся к ней всем торсом.

– Меня сегодня укусил паук. Кто-нибудь мне поможет?

Сказал «кто-нибудь», а сам направился прямиком к Цыпе, выкладывающей на стол самые крупные картофелины из своего рюкзака. Моя картошка наверняка вся побилась, с горечью вспоминаю я. Но ничего, всё равно же её можно отварить, витамины-то никуда не делись.

Когда я вновь возвращаю своё внимание происходящему в комнате, мне кажется, я попала в какую-нибудь параллельную реальность, либо же лишилась рассудка.

Цыпа вовсю пялится на голый торс Альфы, который уже успел снять футболку, чтобы показать алое пятно на животе, ближе к боку. Я бы сказала, оно очень похоже на раздражение от неприятной встречи с рубусом или ежевичным кустом, нежели на чей-то укус, но раз он так говорит…

У Альфы совсем немного видны рёбра от вечного недоедания, но размах плеч так велик и так безупречно скроены линии груди и талии, как, впрочем, и всего остального, что мы с Цыпой зависаем на пару неловких мгновений в молчании.

Цыпа, разумеется, отмирает первой.

– Что я могу сделать?

– Подуй, – предлагает он.