Встречи и прощания. Воспоминания о Василии Аксенове, Белле Ахмадулиной, Владимире Войновиче…

Конечно, меня не умиляла надуманная самоуничижительная картинка: Белла Ахмадулина стоит, например, в хвосте очереди за билетом в кино. Такое восприятие обострялось, конечно, тем обстоятельством, что сам я не мог в те годы, не имея членского билета Союза писателей, войти в ЦДЛ или подняться на второй этаж в Книжной лавке писателей на Кузнецком мосту, где продавались дефицитные книги…

Были и еще стихи, запомнившиеся мне с одного из ее вечеров в ЦДЛ, покоробившие меня сопоставлением своей, в общем-то, относительно благополучной судьбы с трагическими судьбами любимых ее поэтов серебряного века:

За Мандельштама и Марину
Я отогреюсь и поем…

Короче говоря, я на самом деле не очень интересовался поэзией Беллы. Но мне неудобно было в этом признаться, и я вспомнил ее действительно замечательный перевод из Галактиона Табидзе и продекламировал конец:

А дождик лил всю ночь и лил
все утро, и во мгле опасной
все плакал я, как старый Лир,
как бедный Лир, как Лир прекрасный.

А еще, напрягшись, вспомнил строфу из ее стихотворения о снегопаде в Переделкино, которое мне действительно нравилось:

Дома творчества дикую кличку
Он отринул и вытер с доски
И возвысил в полях электричку
До всемирного звука тоски.

«Дом творчества» – это дикое изобретение советского новояза и мне всегда резало слух. А стихи были замечательные. Я был в тот момент абсолютно искренен.

Таким образом я попытался как-то реабилитироваться в глазах Беллы.

Но мне показалось, что, несмотря на лестные слова по поводу процитированных строк, я ее не разубедил…

В это же время у моей Иры был выявлен запущенный рак груди. Майя Аксенова, с которой мы очень дружили после смерти Гали (1995), стала при нас обзванивать знакомых в поисках выхода на Каширку. Вспомнила про Беллу, позвонила ей. Белла обещала позвонить знакомым врачам, она сама была каширской пациенткой!

Только мы вернулись домой от Майи, раздался звонок Беллы:

– Деньги нужны? – первым делом спросила она Иру. Была очень трогательно душевна, рассказала, кому она позвонит из знакомых врачей.

Белла очень любила и Майю, и Василия, это была дружба на всю жизнь! В этом я имел возможность убедиться, прочитав их переписку, длившуюся всю первую половину восьмидесятых годов, но об этом – чуть позже.

На презентацию книги Василия Аксенова «Зеница ока», которая проходила в одном из залов клуба «Петрович» в октябре 2005 года, Белла с Борисом немного опоздали. Но я благоразумно припас для них книжку (к их приходу книг уже не осталось – в се расхватали пришедшие вовремя) и передал Белле. Потом был скромный банкет, Василий и Белла с Борисом сели вместе за маленький столик – там все столики были небольшие. И Борис что-то рассказывал, а Белла и Василий смеялись. Кто-то щелкнул их в этот момент, и получилась потрясающая фотография. На ней Борис стоя читает какой-то, видимо, очень смешной текст с листа, возвышаясь над припавшими друг к другу и смеющимися до колик Беллой и Василием…

Когда я подсел к ним в конце вечера, Белла, грозя Василию пальчиком, повторяла, снова весело смеясь: «Ты же ведь парнишка о-зор-ной!»

После выхода «Редких земель» (2007) в Доме художника на Крымской набережной во время книжной ярмарки нон-фикшн был устроен совместный вечер Беллы и Василия. Он тоже читал стихи из недавно вышедшей книги, и мне было тяжело его слушать: стихи были посвящены каждому из 17 (!) редкоземельных металлов, о которых шла речь в романе, и никакой жизни в них не было. Лучше бы он прочел прозу!

На панихиде по Василию Аксенову 9 июля 2009 года (Большой зал ЦДЛ) я сидел рядом с Майей в первом ряду справа (она была под моей опекой, больше ничьей опеки не признавала) – она не захотела сидеть на сцене, где сидят обычно вдовы и члены семьи при прощании. Тут появилась Белла, пройдя мимо гроба, установленного на сцене, и возложив цветы, она спустилась к нам, скорбная и вся в трауре. Я поспешно уступил ей место, она взяла Майю за руку, и так они сидели со сплетенными пальцами до конца панихиды.

Через год с небольшим не стало Беллы.

Примерно в это же время, как доверенное лицо Майи, я начал разбирать американский архив Аксенова, партиями доставляемый в Москву ее племянником Сашей. Там оказалась увесистая пачка писем Беллы и Бориса к Василию и Майе. Письма были написаны от руки – они писались еще в докомпьютерную эру. Первое письмо Беллы датировано 4 января 1981 года:

«Родные, любимые, даже не знаю, с чего начать.

Начну с благодарности за посылку, я в ней прочла вашу любовь и заботу <…>. Спасибо вам.