Встречи и знакомства

Эта таинственная «полоса» составляла предмет восторга для Каткова и его жены, на которую Некрасов тоже смотрел немного свысока и к которой относился чуть не покровительственно. Из всей семьи Каткова, кроме него самого, буквально являвшегося предметом поклонения для неугомонного ворчуна, Некрасов любил только детей, по мере увеличения катковской семьи перенося исключительно нежную привязанность на меньших.

Детей у Каткова было очень много[289], и весной, когда семья не уезжала еще на дачу, Некрасов проводил все свободные от дежурства часы в палисаднике, расположенном на дворе, разделяя игры детей, входя во все их интересы и подчас даже ссорясь, принимая участие в их затеях и нередко даже и в их ссорах. Строгого отношения к детям он не признавал и смело выражал негодование свое гувернантке детей m-me Ларош, матери впоследствии известного музыкального критика.

Все ведение литературного и публицистического дела газеты почти безраздельно сосредоточивалось в руках Каткова и Леонтьева, и Михаил Никифорович не напрасно говорил, что они так слились в своей деятельности, что сами не сознают, где кончается один и где начинается другой. Что же касалось до материальной стороны издания и устройства и урегулирования денежных дел, то в них Катков не принимал почти никакого участия и только определял цифры вознаграждений, иногда лично подписывал чеки, но до денег никогда не касался, потому что, как говорил Леонтьев, «ежели Михаила Никифоровича на три дня подпустить к кассе, то потом три года ничего не распутаешь!»

Живо помню я, как на глазах у всех нас отчетливо оправдалось такое оригинальное убеждение Леонтьева.

Типографией «Московских ведомостей», имевшей благодаря привилегии печатания казенных объявлений громадные денежные обороты, управлял Михаил Николаевич Лавров, человек испытанной честности и самой строгой аккуратности, пользовавшийся безграничным доверием хозяев издания. Отчеты по приходу и расходу типографии Лавров представлял ежемесячно, деньги расходовал по своему усмотрению, только в отчет выводя все сделанные расходы, и вообще действовал вполне самостоятельно, причем ни разу за время его долголетней службы между ним и его патронами не встретилось самомалейшего недоразумения.

Летом 1868 года (это был первый год моей литературной работы, и я, благодаря заботливому отношению Каткова, имела квартиру при редакции) Леонтьев поехал на две недели к родным своим в Тульскую губернию и, уезжая, по возможности постарался устроить дела так, чтобы до Каткова не доходило ничто, кроме литературной стороны издания. Вместо двух недель он прожил в деревне около месяца и по наступлении срока месячного отчета по типографии Лавров обратился к Каткову с вопросом, желает ли он лично принять от него денежный отчет. Катков, занятый в ту минуту обдумываньем какой-то передовой статьи и едва ли даже слышавший обращенный к нему вопрос, машинально ответил: «Конечно, конечно!..» – и прибавил, что по вечерам он всегда свободно может заняться этим делом в редакции.

Лавров принял такое указание к руководству и, придя в тот же вечер в редакцию, представил приходно-расходные книги за истекший месяц.

Катков выслушал все, что ему говорил Лавров, мельком взглянул на итоги и подписал поданный ему отчет.

– Вам и деньги угодно будет получить, Михаил Никифорович? – спросил Лавров, подавая Каткову несколько перевязанных бечевками денежных пачек.

– Конечно… конечно!.. – по-прежнему ответил Катков и протянул руку за поданными ему деньгами.

– Тут восемь тысяч! – сказал Лавров, передавая ему деньги.

– Хорошо, хорошо!.. – задумчиво произнес Катков и, приняв из рук управляющего типографией деньги, приветливо простился с ним.

Это происходило в помещении редакции, в той комнате, в которой находилась личная библиотека Каткова и в которой он обыкновенно диктовал секретарю своему свои передовые статьи.

Прошло около недели после этого отчета, в промежуток этого времени вернулся Леонтьев и, отдохнув с дороги, принялся за дела и зашел по обыкновению в типографию. Переговорив с Лавровым, он заглянул в приходно-расходные книги и, сверив остаток от истекшего месяца, спросил у Лаврова, как он распорядился оставшимися у него деньгами?

– Вы их в банк внесли или до меня у себя оставили?.. – спросил он.

– Нет, я их отдал Михаилу Никифоровичу, – ответил Лавров.

– Как Михаилу Никифоровичу? Зачем?

– Он сам отчет от меня принимал, сам принял и деньги.

– Господи, помилуй!.. Да на что ему столько денег?! И куда он их девал? Вы знаете, что я всегда стараюсь по возможности отдалять его от всех денежных трат, потому что он ведь деньгам счета не знает! У него ленивый только не возьмет и не выпросит! Что это ему вздумалось, Михаил Николаевич?

– Как же я мог иначе поступить? Я спросил у Михаила Никифоровича, желает ли он получить от меня деньги, он сказал, что желает, я их ему и отдал.

– Когда это, давно было?

– Недели полторы тому назад. Он велел мне к нему в редакцию прийти вечером с отчетом. Я туда ему и деньги принес.