Встречный ветер прошлого

Неподалеку от него остановилась машина, из мощных динамиков которой загрохотала музыка. Сергей опомнился и пошел дальше. Его глаза задумчиво и сумрачно поблескивали. «Жизнь. А что о ней задумываться? – вспомнил он как-то сказанные слова Рановича. – Жизнь есть жизнь, живи и наслаждайся, пока ты еще наземный человек». «Наслаждайся. Как это?» – подумал Сергей. Он встречал людей, которые считали свою жизнь проклятием, чем-то постылым, но неуклонно продолжали жить, проклиная ее, и одного веселого, беспечного, жизнерадостного, который покончил ее самоубийством, без всяких на то причин. По-крайней мере, без видимых причин. Он тоже наслаждался. Вот уж он точно умел наслаждаться жизнью. О, господин Ранович, он так любил жизнь, как вам и не снилось ее любить с вашим тихим покоем! Знаю я ваши наслаждения. Вы долго проживете, господин Ранович. Не вы ли мне как-то по пьянке процитировали это местечко из Ибсена, которое стало вашим жизненным девизом: «День битвы ни есть твой день последний, и мостик к отступлению должен быть оставлен…» Вы учили меня жить. Мостик к отступлению… Вы долго проживете господин Ранович. Что ж, долгих вам лет. А я? А что я? Я просто не хочу жить даром. Только и всего.

Не в силах понять сам, что это за штука жизнь и для чего она, он стал перебирать в памяти строки из книг своих любимых авторов. «Нет прямого пути, как нет окольного. Мы делаем шаг и описываем круг». Герман Мелвилл. Хотел бы я знать, в каком я теперь круге? «Жизнь есть борьба и странствие по чужбине». Кажется. Марк Аврелий или Сенека? Не важно. Слишком уж академично. Вполне в духе стоиков. «Жизнь – это повторение». Не то Киркегард, не то Шестов. Уже теплее. Что-то есть… «Жизнь как вечное возвращение. И то, что произошло на этом пути однажды, должно произойти вновь, еще раз». Фридрих Ницше. Как странно это и как страшно… Я бы не хотел, чтоб многое из того, что я пережил, повторилось вновь. И все же… Быть может, моя вторая поездка в Югославию, это возвращение туда… Борхес, Борхес… Что он там написал? «Сад расходящихся тропок». Что-то там про людей, с которыми встречаешься, расстаешься, вновь встречаешься в другие времена… и про бесчисленность временных рядов, про какие-то параллельные времена… сходящиеся, расходящиеся, которые множатся, ветвятся, перекрещиваются… Нет, не помню. Да и Борхес есть Борхес. Сплошная загадка. Никогда не понимал постмодернистов. Итак, если жизнь принять как вечное возвращение, и то, что произошло на этом пути однажды, должно повториться вновь… Быть может, я там снова встречу Гордану?

Гордана жила в маленьком поселке, неподалеку от городка Шабац, где еще сохранялись патриархальные обычаи, а у представителей мужского пола существовала кровная месть. У нее были белые платиновые волосы и зеленые глаза. «Белоснежка» – ласково звали ее соседи. Ее любили в селении за то, что она была доброй и бесплатно подстригала всех в округе. Работала она в белградской парикмахерской, где они и познакомились с Сергеем, а после работы два часа возвращалась домой на рейсовом автобусе.