Встретив медведя, здоровайся первым

– Да не иначе ты меня в злом умысле обвиняешь? – возмутился недавний Рогонос. – Шутить над вами, а уж тем более пугать вас я вовсе не хотел, а шарфом себя обмотал на тот случай, чтобы самому не закричать, если, выйдя наружу, вдруг что-то страшное увижу. Вы уж простите меня, недотёпу! От волчьего воя, признаюсь вам честно, я и сам неврастеником стал. А чтобы вину свою загладить и ваше здоровьице поправить, милости прошу заглянуть в мою скромную каморку на чашку чая с лечебным мёдом.

– Вот спасибо тебе, косолапый. Сначала калечишь, а потом лечишь, – недовольно проворчал Заяц, прижимая к себе трясущихся зайчат. – Ты, Медведь, нас, конечно, извини, но сегодня мы в твою берлогу не пойдём, в другой раз к тебе на чашку чая заглянем. А вот мёд мы, пожалуй, возьмём, дома им полечимся. Эй, воробьи, правильно я говорю?

Услышав спокойную и рассудительную речь Зайца, особенно ту её часть, где говорилось о мёде, воробьи сразу же очнулись. Громко чирикая, они принялись шумно подсчитывать, кто и сколько мёда должен получить за свои страдания.

– А мне, между прочим, хотелось бы знать, – насупившись, обратился Медведь к парламентёрам, – что делал Волк у моей берлоги, да ещё и выть здесь надумал? Помню, такого за ним прежде не водилось. Уж не тронулся ли он умом? Или же какая-то другая на него напасть нашла?

Отвечая Медведю, Заяц путано объяснил, что Волк-де вовсе не сумасшедший, а выть вблизи берлоги его попросил лесной сход для того, чтобы предупредить жителей леса о выходе на поляну ещё более горластой личности.

– Ну, то есть о твоём, Медведь, появлении, – пряча от собеседника глаза, чуть слышно произнёс Заяц. – Но от своей глухоты, – продолжал он оправдываться, – Волк сильно переборщил с громкостью, за что уже лишён должности караульного. Но чтобы его талант громко выть не пропал даром, серого вчера поставили смотрящим на пожарную каланчу. Чтобы разглядеть в лесу пожар, слух не нужен, а вот глаз у него остёр, несмотря на годы.

Сказанное Зайцем пришлось Медведю по душе.

– Что ж, быть добру, – ответил он, улыбнувшись, поскольку не в его характере было ссориться с соседями. – Сейчас я вынесу вам горшок с гречишным мёдом. Ну а вы, проказники, обещайте этого Волка ко мне не подсылать. Я же даю вам честное медвежье слово впредь горло попусту не драть.

***

Пока на поляне выясняли, кем был на самом деле Рогонос, в берлоге в ожидании конца света тряслись от страха «Панк», Годзилла и теперь уже Белый Лис. Что происходило снаружи, видеть они не могли, но до их чутких ушей то и дело доносились отдельные слова и фразы, такие как: «рогонос…», «съесть Медведя…», «без разницы, кем закусывать…», «это чудище уже съело нашего друга…», «можешь взять мою жизнь, только не губи невиновных зайчат…», «страшное чудище, сбросив подставные рога…», «за воробьёв ты тоже ответишь».

Услыхав обрывки жутковатого разговора друзья Медведя пришли в ужас.

– Вот и настал последний наш час, – сказал Белый Лис. – Но без боя мы не сдадимся! Берите всё, что попадётся под руку и тащите к двери: будем баррикаду сооружать! А если враг всё же проникнет в наш дом, то я его встречу своими острыми клыками. Ты же, мой верный товарищ, – обратился он к Ежу, – не пожалей для врага оставшихся колючек! Ну а тебе, моя храбрая Годзилла, предстоит особая миссия!

При незнакомом слове «миссия» и призыве не сдаваться без боя у Годзиллы подкосились и без того короткие лапки. От страха она с трудом соображала, как бы лучше ей поступить: то ли притвориться, что упала в обморок, то ли в середине лета залечь в зимнюю спячку, лишь бы не участвовать в уготованной ей Лисом «особой миссии».

– А задание тебе будет такое, – наседал на трусливую ящерицу отважный Лис. – Спрячься в печке и дождись, пока враг не покинет наш дом. А как будешь в безопасности, беги сломя голову в лес и расскажи всем его жителям, как до последнего вздоха защищали мы от недруга свой кров! Да не забудь при этом…

Что должна была при этом не забыть Годзилла, она не узнала, потому что с присущей всем ящерицам прытью в тот же миг шмыгнула подальше от опасного места в нетопленную с зимы печь.

Оставшись вдвоём, Лис и Ёж натужно подняли и понесли к входной двери старинный дубовый буфет, доверху заполненный разной столовой утварью. Этой доставшейся Медведю в наследство от бабушки антикварной мебелью они собрались закрыть дверной проём от неприятеля, с которым пошёл разбираться хозяин жилья. А о том, что из-за этой мебельной затычки их товарищ не сможет укрыться от врага в своём же доме, они второпях не подумали. Сгибаясь под тяжестью ноши, храбрецы для поднятия духа затянули песню трёх весёлых поросят:

– Никакой на свете зверь, сильный зверь, страшный зверь,

Не ворвётся в эту дверь, в эту дверь, в эту дверь!

При других обстоятельствах эта лесная мелкота вряд ли осилила бы такую ношу, как доверху заполненный посудой кухонный шкаф. Вот уж действительно – у страха глаза велики! И сил он прибавляет немало.

Картина титанического труда двух жизнелюбов открылась Медведю, когда он вернулся в берлогу за обещанным парламентёрам мёдом.