Вступление

не самым подходящим для обсуждения любой симпатии, которую Дин мог испытывать ко мне.

Майкл, настоящий мастер скрывать эмоции, никак не отреагировал на её слова. — Лия знает, что

Дину нравится Кэсси. Не думаю, что это её заботит. Я думаю, она считает это забавным. Но сейчас

это… не забавно.

Пусть познания Слоан в психологии оставляли желать лучшего, но в её словах я увидела

зерно правды. Лия не интересовалась Дином в романтическом смысле. Однако это вовсе не

значило, что ей понравилось, что, посвящая нас в ситуацию, он отвечал на мои вопросы. Именно

мне удалось достучаться до него. И Лие это не понравилось. Он должен был положиться на неё, не

на меня. Затем я преумножила свои грехи, подчеркивая схожесть — а ведь схожесть была —

между ситуацией Дина и тем, что я пережила благодаря Лок.

— Я вовсе не хотела сказать, что в точности понимаю его чувства, — казалось бы, я

должна была оправдаться, даже несмотря на то, что Слоан и Майкл не ждали от меня объяснений.

— Я просто хотела сказать, что приключился жутчайший поворот судьбы — мы все приехали

сюда, чтобы разбираться с «закрытыми» делами, но «открытые» дела Бриггса всё никак не

отпускают нас, — я перевела взгляд с Майкла на Слоан. — Серьезно, каковы шансы на подобное?

Слоан сжала губы.

— Хочешь рассказать, каковы шансы, да? — спросил у неё Майкл.

— Здесь всё не так просто, — Слоан покачала головой и отбросила с лица светлые волосы.

— Мы ведь столкнулись не с отдельными переменными. Дин стал частью программы, потому что

он понимает убийц — а всё потому, что его отец был убийцей, — со стороны жестикуляция Слоан

походила на безрезультатные попытки ухватиться за что-то невидимое. — Всё это связанно. Наши

семьи. Произошедшее с нами. Наши способности.

Я взглянула на Майкла. Он не поднял взгляда в мою сторону.

— Мы стали «естественными» не только лишь потому, что родились с невероятными

способностями. Мы оттачивали их. Всю свою жизнь мы, так или иначе, оттачивали их, — голос

Слоан смягчился. — Вы знали, что людей вроде Лии изучают? Я читала те исследования.

Абсолютно все.

Даже не задумываясь, я осознала, что для Слоан чтение статей об обнаружении лжи было

способом стать ближе к Лие. Все мы отлично понимали людей. Слоан же лучше ладила с

предметами. С числами. С фактами.

— У взрослых способность к распознаванию лжи считается смесью врожденных

способностей и многочисленных тренировок. С детьми всё иначе, — она сглотнула. — Существует

определенное подмножество с талантом к определению лжи.

— И что же это за подмножество? — спросила я.

Пальцы Слоан впились в край её рукава.

— Люди, подвергшиеся максимумам и минимумам. Смены окружающей обстановки.

Жестокое обращение, — Слоан замолчала, а затем вновь заговорила и уже быстрее. — Существует

некая взаимосвязь — по статистике, лучше всего определяют ложь непослушные дети, выросшие

среди жестокости, но каким-то образом боровшиеся, чтобы сохранить ощущение контроля.

Когда Бриггс рассказывал о том, каково быть «естественным», он чаще всего употреблял

слова «потенциал» или «дар». Однако Слоан говорила, что одного лишь таланта было

недостаточно. Мы не рождаемся «естественными». Что-то в детстве Лии сделало её прекрасной

лгуньей, умеющей определять, когда кто-то лжет ей самой. Что-то научило Майкла подмечать

эмоции.

Моя мать учила меня читать людей, чтобы я помогала ей выманивать у них деньги. Мы

никогда не останавливались, иногда с каждой новой неделей мы оказывались в новом городе.

У меня не было дома. Или друзей. Залезать в человеческие головы, понимать их, даже если

они понятия не имели о моем существовании — всё это стало для меня ближайшим подобием

дружбы.

— У всех нас было ненормальное детство, — тихо сказала Слоан. — Будь всё по-другому,

мы не стали бы «естественными».

— И на это веселой ноте, я сваливаю, — Майкл встал. Его голос звучал обыденно, но я

прекрасно знала, что он не любил обсуждать своё прошлое. Однажды он рассказал мне, что у его

отца был взрывной характер. Я пыталась не думать о причине, по которой маленькому мальчику,

растущему с таким вот отцом, пришлось стать экспертом в чтении человеческих эмоций.

По пути к выходу Майкл остановился рядом со Слоан.

— Эй, — мягко сказал он. Она взглянула на него. — Я не сержусь на тебя, — сказал он. —

Ты не сделала ничего плохого.

Слоан улыбнулась, но улыбка не затронула её глаз.

— Я имею все основания полагать, что я делаю или говорю что-то не то, как минимум

восемьдесят шесть целых пять десятых процента от всего времени.

— Звучит так, будто ты хочешь, чтобы я сбросил тебя в бассейн, — возразил Майкл.

На этот раз Слоан неподдельно улыбнулась. Мельком взглянув на меня, Майкл ушел.

— Думаешь, Дин пошел в гараж? — спросила Слоан, после нескольких минут тишины. —

Обычно, когда он расстроен, он идет именно туда.

Дин был не просто расстроен. Я не знала наверняка, через что ему довелось пройти в