Вступление

детстве, но однажды я спросила у него, знал ли он, что его отец делал с теми женщинами. Сначала

его ответом было «нет».

— Дину нужно побыть одному, — сказала я Слоан, на случай, если сама она не догадалась

об этом. — Некоторым в трудные времена нужны друзья, другие же предпочитают побыть наедине

с собой. Дин заговорит, когда придет время.

Даже сказав это, я понимала, что не смогу вот так просто бездействовать. Ждать. Я должна

была сделать что-то — просто не знала, что именно.

— С ним всё будет хорошо? — едва слышно спросила Слоан.

Я не могла соврать ей:

— Я не знаю.

Глава 9

В конце концов, я оказалась в библиотеке. От стены к стене, от пола к потолку тянулись

книжные полки, на которых покоилось больше книг, чем я могла бы прочитать за всю свою жизнь.

Я замерла в дверном проеме. Я пришла сюда вовсе не ради книг. Третий стеллаж слева, вторая

полка снизу. Я тяжело вздохнула и зашагала к нужной полке. Допрос номер двадцать восемь,

двенадцатая папка.

Мои пальцы сжались на нужной папке, и я заставила себя снять её с полки.

В последний раз, когда я читала запись этого допроса, я прекратила, стоило мне заметить

фамилию интервьюируемого.

Лия была права. Я не полностью понимала Дина — но я хотела понять его.

Я должна была, ведь упади я в подобную пропасть, Дин понял бы меня.

Дин всегда понимал.

Я присела на пол, раскрывая папку на коленях на той самой странице, где я прекратила

читать много недель назад.

Допрос вел Бриггс. Он только что попросил у отца Дина подтвердить личность одной из

его жертв.

Рэддинг: Ты задаешь неправильные вопросы, сынок. Дело не в том, кто они, дело в том, что

они такое.

Бриггс: И что же они такое?

Рэддинг: Они мои.

Бриггс: Поэтому ты и связывал их пластиковыми хомутами? Потому что они были твоими?

Рэддинг: Ты хочешь услышать, что я связывал их, чтобы заставить остаться. Ваши

новомодные психологи были бы очень рады послушать рассказ обо всех женщинах, бросивших

меня. О моей матери и матери моего сына. Но вы никогда не предполагали, что мне просто

нравится глядеть на женскую кожу под удерживающим её пластиком? Может мне нравилось

наблюдать за тем, как на их запястьях и лодыжках появлялись белые полосы, а их руки и ноги

немели. Или за тем, как напрягались их мышцы, как некоторые из них стирали запястья в кровь, в

то время как я сидел и глядел на них. Ты можешь представить себе нечто подобное, агент Бриггс?

Можешь?

Бриггс: Что насчет клейма? Хочешь сказать, оно не делало их твоей собственностью?

Владеть ими, господствовать над ними, контролировать каждый их вздох — разве не в этом был

смысл?

Рэддинг: Смысл? Кто сказал, что есть смысл? В детстве люди игнорировали меня. Учителя

называли меня угрюмым. Меня вырастил дедушка, и даже он всегда говорил мне не смотреть на

него и бабушку вот так. Во мне словно жило нечто, что я был вынужден скрывать, но вот мой сын?

Дин? Он родился с улыбкой на лице. Люди улыбаются, стоит им взглянуть на него.

Все любили этого мальчика. Моего мальчика.

Бриггс: А ты? Ты любил его?

Рэддинг: Я создал его. Он был моим, и если он умел очаровывать людей, во мне тоже

должно было жить нечто подобное.

Бриггс: Твой сын научил тебя смешиваться с толпой, нравится людям, вызывать доверие. А

чему научил его ты?

Рэддинг: Почему бы тебе не спросить у твоей жены? Она красавица, не так ли? Но рот у

неё…

— Увлекательное чтиво?

Голос вернул меня в настоящее.

— Лия.

— Ничего не можешь с собой поделать, да? — голос Лии звучал колко, но не так яростно,

как прежде.

— Я сожалею о том, что случилось раньше, — я взяла свою жизнь в собственные руки и

рискнула просить прощения, понимая, что могу всё испортить. — Ты была права. Я не знаю, через

что проходит Дин. Ситуация со мной и Лок — это вовсе не то же самое.

— Всегда такая искренняя, — в монотонном тоне Лии мелькнула нотка резкости. — Всегда

готова признать, что была неправа. — Её взгляд скользнул к папке на моих коленях, и её голос в

миг стал ровным. — И всё же снова и снова совершаешь одни и те же ошибки.

— Лия, — сказала я. — Я не пытаюсь встать между вами двумя…

— Вот и отлично, Кэсси. Я ведь сказала — ты здесь не причем. Неужели ты, правда,

считаешь, что дело во мне?

Я не знала, что и думать. Лия слишком далеко отошла от своего привычного поведения, так

что профилировать её я не могла. Я была уверенна лишь в одном — в её верности Дину.

— Он бы не хотел, чтобы ты читала это, — она звучала уверенно — но ведь Лия всегда

звучала уверенно.

— Я думала, это поможет, — сказала я. — Если бы я поняла, я могла бы…

— Помочь? — закончила за меня Лия, выплевывая слово. — В этом твоя проблема, Кэсси.

Ты всегда поступаешь из лучших побуждений. Ты всегда хочешь помочь. Но, в конце концов, ты

не помогаешь. Кому-то причиняют боль, и ты никогда не бываешь этим кем-то.

— Я бы никогда не навредила Дину, — яростно возразила я.

Лия прыснула:

— Мило, что ты веришь в это, но, конечно же, навредила бы, — она сползла по стене и

присела на пол. — Бриггс заставил меня слушать аудиозапись с интервью Рэддинга, когда мне