Вторая книга. Друзья и Враги. Демоны наших сердец. Том третий. Сердце Принца (СИ)

— Во-вторых, теперь о том, почему я нарушил еще одно правило такого великосветского застолья и ударил вас. Ударил я вас потому, что вы оскорбили моего брата Нэя дер Вейна. Но не потому, что он не был способен ответить сам, а потому, что я испугался, что если он ответит, то вы будете мертвы, — у Нэя челюсть уже лежала на полу, и не в первый раз за последние несколько дней. — Впрочем, мой брат умеет держать себя в руках, и, видимо, я просто погорячился, набив вам морду лица. На самом деле, можно было просто подойти к вам и кинуть вам в лицо вот эту перчатку, — Артур поднял со стола белую лайковую перчатку, единственную лежащую у всех присутствующих с левой стороны. — Эта перчатка как раз существует для того, чтобы вызвать того, кто оскорбил, на дуэль. Тоже традиция великосветских застолий. И, слава Великому Скирии, — сказал он и перекрестился, как и все за столом, — что сейчас дуэли не смертельные, а только на кулаках. За что мы должны сказать спасибо и Маркитону V, и Великой Альфине, и даже Узурпатору, за то, что они сумели отбить у дворян тягу к смертельным дуэлям и заставили перейти всех на кулаки.

Последовал глоток вина.

— Но как я уже сказал, вы можете вызвать на дуэль меня. Почему? Потому, что я не обратился к традициям, к этой самой перчатке, а набил вам рыло в традициях уже простолюдинов, которые порой не чураются подраться прямо за столом, — усмехнулся. — И, как я уже говорил, вы можете нанять любого профессионального бретера, который и защитит вашу честь, если, конечно, посчитаете, что я ее оскорбил, — последнюю фразу он сказал с усмешкой.

Вздохнул, переведя дух, и сделал не один, а сразу два глотка вина.

— В-третьих. Когда я учился, было мало уроков, которые я любил и не желал бы пропустить или убежать. И одним из таких уроков были уроки по предмету языкознания и истории языков, который преподавал мне великий, не побоюсь этого слова, учитель — Урс Зигирон. Как видно из имени, он был человеком простых кровей, но имел доступ в Запретный город Мир Рошанского из-за великолепного знания предмета. Рассказывал так, что заслушаешься.

Так вот к чему я. Как мы знаем из истории, еще Сигизмунд II говорил на наргарском языке, и вообще в мире Каракраса еще не было единства. Но оно уже приближалось, так как Великий Скирия объединил не только нашу веру, наши души, но и наш язык. И как мы знаем сейчас, единый язык всех — это ангулемский. Его магия заставляет нас говорить, понимать всех, кто говорит с нами. Кто приходит сюда, в мир Каракраса, и даже Бамбатура, где даже орки стали говорить на едином языке, и не знает ангулемский, уже через натиру говорит так, как будто всегда жил здесь. Это всем известная истина. Правда, изъян этой магии в том, что забывается родной язык, и для этого приходится прибегать к помощникам, этаким рассказам-подсказкам, чтобы не забыть свои корни. Впрочем, как я знаю, здесь, за столом, нет пришлых даже в поколениях, поэтому ангулемский — наш родной, великий и могучий.

Он глотнул вина.

— Но это не значит, что древние языки забылись окончательно. Да, мы перестали на них говорить, но некоторые слова остались с нами, и мы не всегда помним их значение в переводе. К примеру, возьмем самое простое, как говорил мой Учитель — ложку, — Артур поднял ложку, чтобы все видели. — Я удивился, что, оказывается, в ангулемском этот предмет именуется черпалка, а ложка пришла к нам именно из нангарского языка и в переводе звучит как «не пролить». Так же мы знаем, что шейный платок, — Артур указал на атрибут любого мужского платья и костюма, так нелюбимого уже Нэем, — именуется у портных «геншеем», и спроси их, они пожмут плечами и скажут, что это и есть шейный платок в переводе. Но вы удивитесь, узнав, что «геншей», пришедший к нам из тохарского языка, как — это уже другой вопрос — в переводе означает, — он помолчал, выдержав с улыбкой паузу. — «Удавка»! — чем вызвал вздох удивления у всех без исключения.

Удовлетворившись эффектом и выпив вина, Артур продолжил:

— Ну, это и в самом деле удавка, — он усмехнулся и чуть ослабил пальцами этот самый геншей. — Эти слова являются так называемыми «древними», и мы их считаем уже чисто ангулемскими, с чисто ангулемским значением, но если копнуть глубже, то бывает очень даже интересно. И кстати, если копнуть глубже по поводу той же помойки, — он усмехнулся, наслаждаясь всеобщим вниманием. — Так вот, что касается помойки. Когда в следующий раз будете говорить что-то о других или комментировать их слова, подумайте, прежде чем говорить.

— А что такое? — у Тоха Амоса это просто вырвалось; он, как и все Амосы, сидел ниже травы, тише воды, и им, кажется, хотелось стать еще ниже и меньше, чтобы только не слышать менторского тона Артура.

Да, полоскал он их знатно.