Вторая любовь

Мужчина с грохотом уронил вилку.

И немедленно запил чили большим глотком пива.

— Жжет, жжет, жжет! — выдохнул он, отчаянно обмахивая рот одной рукой.

У него огнем горело горло, перед глазами все расплывалось.

— Боже ты мой! Что это было? Напалм? Я подумал, что у меня запросто вышибет мозги!

— И, возможно, у вас на груди вырастут еще волосы, — добавила Дороти-Энн, ничуть не раскаиваясь. — Но не стоит волноваться. Спросите любую женщину. У каждого мужчины волос на груди явно недостаточно. И кроме того, вы сами просили.

— Я просил горячего, — хрипло возразил Уинслоу, еще раз поспешно отпивая пиво. — Я не заказывал горючую смесь. — И добавил с обиженным видом: — Вы все-таки могли бы предупредить меня.

— А что, по-вашему, я имела в виду, когда говорила «по-настоящему горячее и острое»? — поинтересовалась Дороти-Энн, наблюдая, как ее сотрапезник опустошает высокий стакан воды со льдом.

У Ханта в глазах все еще стояли слезы, и он выглядел настолько комичным и по-детски несчастным, что Дороти-Энн не смогла удержаться от смеха, родившегося где-то очень глубоко и такого непосредственного, что он немедленно превратил серьезную, пережившую трагедию деловую женщину в солнечную, любящую повеселиться девчушку-хохотушку.

— Что такого смешного? — прорычал Уинслоу, раскусывая кубик льда. Это единственное, что ему оставалось делать, чтобы скрыть охватившую его радость, когда он услышал веселый смех миссис Кентвелл.

— Да только вы. Ничто не сравнится с этим зрелищем — плачущий взрослый мужчина. Мужчины иногда ведут себя, как младенцы. Ну ладно, — торжественно произнесла Дороти-Энн, пожалев Ханта и поменявшись с ним тарелками. — Возьмите. Попробуйте это блюдо. Я на самом деле не слишком голодна.

Уинслоу подозрительно посмотрел на ее тарелку, чуть морща нос, понюхал и посмотрел на молодую женщину.

— Что это?

— Морской окунь. И не смотрите на меня так. Блюдо со специями, но его готовили, учитывая вкусы тех, кто живет к северу от границы.

Она помолчала, рассматривая его из-под полуопущенных ресниц.

— Итак? — поинтересовалась Дороти-Энн.

Хант потихоньку ковырял вилкой рыбу.

— Что «итак»?

— Вы так и не ответили на мой вопрос.

— Простите, я не понял, что вы его задали.

Смешливое настроение пропало, Дороти-Энн снова стала серьезной.

— Что занесло вас в эти края? — негромко повторила она свой вопрос, несколько его переиначив.

— А что? — Хант посмотрел на нее. — Мое появление кажется вам таким необычным?

— Если честно, то да, — Дороти-Энн кивнула головой. — Кажется. Ведь это не Мэдисон-авеню и не отель «Георг V».

— Да, — согласился Уинслоу, — верно.

— Хуатуско, — продолжала его собеседница, — находится вдалеке от обычных маршрутов. Это совершенно точно не то место, где можно случайно наткнуться на друзей или знакомых. По меньшей мере, этого не будет в течение нескольких ближайших лет.

— На самом деле, — Хант очень осторожно отщипывал маленькие кусочки красного лютиануса, — я здесь по делу.

— Ах так. Не говорите, позвольте я сама догадаюсь. Обхаживаете будущих избирателей… нелегальных иммигрантов?

Но ее сухой юмор не задел Ханта. Он был слишком занят. Наслаждался морским окунем. Уинслоу упивался вкусом, как песней. Окунь оказался как раз таким, какой и положено быть свежевыловленной рыбе, и даже более того. С хрустящей верхней корочкой, сочный и слоистый внутри, с гарниром из отварных овощей, составленным Пикассо в поварском колпаке.

— Вот это больше похоже на то, что нужно! — с энтузиазмом воскликнул сенатор.

И Дороти-Энн, забывшая, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, опустила подбородок на руки и стала смотреть, как он ест.

«Это так легко, — размышляла она. — Так чертовски легко! Две минуты с ним, и мне уже кажется, что я знаю его всю жизнь. Неужели мы созданы друг для друга?»

Молодая женщина сообразила, что пора придержать свои эмоции. Рядом с Хантом Уинслоу она вознамерилась улететь в стратосферу.

«Я не должна позволить себе увлечься, — твердо приказала она себе. — Я должна прекратить фантазировать. Мне следует провести черту и не переступать ее».

Это была клятва, цель, самое-самое лучшее из ее добрых намерений. Но, даже если Дороти-Энн решила отступить назад, она вдруг поняла, что беспомощно барахтается в приливных волнах его очарования.

Почему все, что касалось его, даже самое простое и наиболее обыкновенное действие, например, еда, ощущалось как сексуальная близость?

И Дороти-Энн, не отдавая себе отчета, произнесла:

— Почему бы мне не показать вам окрестности после ленча? Может быть, после еды вы станете более приветливым. И тогда сможете рассказать мне обо всем, что привело вас сюда.

Немного позже.

Выйдя на вершине холма из фуникулера с соломенной крышей, Дороти-Энн взяла Ханта под руку:

— Давайте прогуляемся и переварим ленч!

— Что тут переваривать? Вы едва притронулись к еде, — парировал Уинслоу.