Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

В практике же оккупации началась беспощадная разноголосица. Ибо многим немецким командирам на местах скоро стало ясно, что всё это не так, что русские идут против Сталина не из любви к фюреру, а потому что думают, что место России советской непременно займёт другая Россия, неизвестно ещё какая, но безусловно Россия, а не «оккупированные области на востоке», что латыши и эстонцы рассчитывают на восстановление своих республик, а вокруг представителей Министерства Розенберга, питаясь надеждами, кипят сепаратистские круги. Советская пропаганда заговорила тогда о том, что Гитлер везёт в своём обозе царя и помещиков; сам Сталин явно считал, что немцы, хотя бы из пропагандистских соображений, создадут какое-нибудь марионеточное русское правительство, и очень боялся этого.

Восточное Министерство должно было принимать каждый свой рейхскомиссариат лишь после того, как он завоёван. Двухсоткилометровая полоса за фронтом оставалась в руках военного управления. Только Гиммлер и Геринг начинали хозяйничать сразу – первый, производя «замирение» с физическим уничтожением всех «жидов и комиссаров», второй – вывозя в Германию всё, что можно было вывезти.

Когда осенью 1941 года фронт остановился под Москвой и Ленинградом, всем уже было всё ясно. Миллионы советских солдат умирали в плену, ни о какой небольшевицкой России не было и речи. Восстановление независимости государств Балтии под рейхскомиссаром Лозе выглядело в высшей степени проблематично и только украинцы и кавказцы ещё хлопотали вокруг Розенберга, не смущаясь тем, что в Ровно уже сидел Эрих Кох, считавший, что украинцами следует управлять с помощью водки, махорки и нагайки. Розенберг протестовал против назначения Коха. Отношения между ними были враждебные. Так начала проводиться в жизнь концепция Гитлера, превращение оккупированных областей в германскую колонию.

II. Борьба за другую концепцию

Русский читатель, мало знакомый со структурой и техникой власти в гитлеровской Германии, порой склонен представлять её себе по образцу большевицкой. Это не верно прежде всего потому, что Национал-Социалистическая Германская Рабочая Партия играла в Германии совершенно иную роль, чем ВКП(б) в Советском Союзе. Гитлеровская диктатура опиралась прежде всего на полицию и государственный аппарат, а партия была расчленена на множество вспомогательных формирований. Ничего аналогичного коммунистическому Политбюро в ней не было. Принимая важнейшие решения, вождь совещался только с теми, кто должен был проводить их в жизнь. Идеология гитлеризма в сравнении с ленинизмом всегда оставалась расплывчатой. Понятия расы и тысячелетнего царства сами по себе, правда, ничуть не туманнее понятий класса и коммунистического общества, но обращение с ними у Гитлера было иным, чем у Сталина. Гитлер не был догматиком и не стремился стандартизировать мысль. Гитлер презирал кабинетных учёных и ещё до прихода к власти уступил место партийного идеолога Розенбергу чья книга «Миф XX века» наряду с книгой самого Гитлера «Моя борьба» считалась венцом партийной премудрости, несмотря на то, что сам Гитлер говорил, что «не может читать эту ерунду».

Положение идеологии в гитлеровской Германии никак не сравнимо с её положением в сталинском СССР. ВIII Рейхе даже в самой партии под покровом внешнего единообразия до самого конца существовали глубоко различные направления и течения.

При таком положении вещей борьба за выработку конструктивной политики в русском вопросе была не только возможна, но, казалось, могла привести к успеху, если руководствоваться практическими нуждами войны. Нежелание фюрера связывать себе руки заранее составленными планами основывалось на его расчёте одержать молниеносную военную победу. Эта победа не состоялась. Следовательно, надо было искать новые средства борьбы, в том числе и политические.

Предложение фельдмаршалов

О необходимости конструктивной политики в отношении России и русских заговорили и русские, и немцы, как только увидели, что её нет, а она возможна.

Осенью 1941 года Смоленское городское управление, созданное местными жителями после взятия города немцами (как, впрочем, и многие другие аналогичные учреждения в разных городах и населённых пунктах) подало командующему группой армий «Центр» фельдмаршалу фон Боку проект создания Российского правительства. Этот проект фон Бок немедленно переслал в Ставку фюрера. Ответа не последовало.

По прямому поручению командующего тылом группы армий «Центр» генерала фон Шенкендорфа, по долгу службы хорошо информированного о настроениях населения и возможностях работы с ним, капитан В. Штрик-Штрикфельдт составил свой проект, предусматривавший создание не только национального Российского правительства, но и двухсоттысячной освободительной армии, готовой бороться с большевиками на стороне Германии. Главнокомандующий Сухопутных войск генерал-фельдмаршал фон Браухич, непосредственный начальник фон Бока и фон Шенкендорфа, поставил на проекте свою резолюцию: «Считаю решающим для исхода войны».