Вторая модель

Баббер двинулся дальше. Свернув за угол, он оказался на улице Вязов. В конце улицы виднелся тот самый дом, немного сдвинутый в глубину участка. Двор перед домом густо зарос сорной травой – старой, давно засохшей, шуршащей, потрескивающей на ветру. Сам дом казался крохотным серым ящиком: обветшавший, некрашеный, ступени крыльца – и те прогнили насквозь. На крыльце стояло старое, тоже очень ветхое кресло-качалка под рваным, истрепанным покрывалом.

Баббер свернул на дорожку, ведущую к крыльцу, коснулся ногой шаткой ступеньки и шумно потянул носом воздух. Из-за двери веяло чудесным, теплым ароматом. Пахло так вкусно, что рот вмиг наполнился слюной, сердце часто забилось в предвкушении угощения. Поспешно взойдя на крыльцо, Баббер повернул ручку звонка. Звонок по ту сторону двери издал ржавый скрежет. На миг вокруг сделалось тихо, но вскоре изнутри донеслись шаги.

Дверь отворилась, и на крыльцо вышла миссис Дрю, древняя-древняя старушка – маленькая, иссохшая, точно трава на дворе перед домом. Улыбнувшись Бабберу, она широко распахнула перед ним дверь.

– Ты как раз вовремя, – сказала она. – Входи, Бернард, входи. Ты как раз вовремя: у меня все готово.

Баббер, не мешкая, подошел к кухонной двери и заглянул в кухню. Да, вон оно, большущее синее блюдо на плите! Печенье… целое блюдо печенья – теплого, свежего, только что из духовки. Печенья с орехами и изюмом внутри.

– Как на вид? – спросила миссис Дрю и, шурша юбкой, проскользнула в кухню мимо него. – Может, и молочка холодненького? Помнится, ты с удовольствием молоком его запивал.

Достав из сквозного холодильного шкафчика, выходящего на заднее крыльцо, кувшин, хозяйка налила Бабберу стакан молока, а часть печенья переложила на небольшую тарелку.

– Пойдем в гостиную, – сказала она.

Баббер согласно кивнул. В гостиной миссис Дрю поставила молоко и печенье на подлокотник дивана, а сама устроилась в кресле напротив. Баббер тут же плюхнулся на диван поближе к тарелке и принялся набивать рот угощением. Ел он, как всегда, жадно, не сводя глаз с тарелки, не говоря ни слова – только чавкая да причмокивая. Миссис Дрю терпеливо ждала, пока мальчишка не покончит с печеньем, а его бока, и без того изрядно пышные, еще малость не раздадутся вширь. Опустошив тарелку, Баббер вновь покосился в сторону кухни – вернее, остатков печенья на блюде посреди плиты.

– Не подождать ли чуточку с остальным? – сказала миссис Дрю.

– Ладно, – согласился Баббер.

– Как оно на вкус?

– Здорово!

– Вот и прекрасно.

Миссис Дрю поудобнее устроилась в кресле.

– Ну, что ты делал сегодня в школе? Как прошел день?

– Нормально.

За разговором мальчишка беспокойно оглядывал комнату, и от крохотной, иссохшей старушки это, конечно же, не укрылось.

– Бернард, – вскоре сказала она, – не против ли ты задержаться, поговорить со мной? А еще лучше, – старушка кивком указала в сторону стопки книг, учебников, которые мальчик держал на коленях, – почитай-ка мне что-нибудь! Понимаешь, сама-то я вижу уже плоховато, так что послушаю с удовольствием.

– А оставшееся печенье потом съесть можно?

– Разумеется!

Баббер пересел ближе к ней, на другой край дивана, и перебрал книжки. «География мира», «Основы арифметики», «Правописание» Хойта…

– Вам из какой почитать?

– Из географии, – поразмыслив, ответила миссис Дрю.

Баббер открыл большую синюю книжку наугад. «Перу»…

– На севере Перу граничит с Колумбией и Эквадором, на юге – с Чили, а на востоке – с Бразилией и Боливией. Территорию страны принято разделять на три основных региона. Первый из них…

Мальчишка читал, читал, водя пальцем по строкам, толстые щеки его дрожали, а крохотная старушка слушала, не сводя с него глаз. Храня молчание, наблюдала она за читающим мальчиком, внимательно изучая его, вбирая, впитывая каждую сосредоточенную морщинку на лбу, каждое движение рук и пальцев. Постепенно старушка обмякла, откинулась на спинку кресла. Мальчишка сидел совсем близко, рукой подать, а разделяли их только столик и лампа. Как хорошо, что он навещает ее вот уже больше месяца, с того самого дня, когда миссис Дрю, сидя на крыльце, заметила его, проходившего мимо, и догадалась окликнуть, указав на печенье возле кресла-качалки!

Зачем? Этого миссис Дрю не знала. Много лет живя совсем одна, она нередко, сама себе удивляясь, говорила либо проделывала нечто неожиданное. Вдобавок все это время ей людей видеть почти не доводилось – ну разве что в ближайшем магазине, или почтальона, приносящего очередной пенсионный чек, или мусорщиков.

Мальчишка бубнил и бубнил, и чем дальше, тем уютнее, спокойнее, теплее становилось миссис Дрю. Прикрыв глаза, старушка сложила руки на коленях, погрузилась в полудрему, и тут с ней начало происходить кое-что новое. Постепенно миссис Дрю заметно помолодела. Глубокие серые морщины разгладились, хрупкое, одряхлевшее тело вновь налилось юной силой, невесомые пряди седых волос сделались гуще, потемнели, обрели былой цвет. Следом за волосами изменились и руки: пестрящая коричневыми пятнышками кожа стала упругой, нежно-розовой – точно такой же, как многие годы назад.