Вторая попытка

Полковник тонко улыбнулся, извлек откуда-то серебряный колокольчик и позвонил. Комната наполнилась веселыми дворянскими звуками довольствия, уюта и безмятежности. Даже не посвященному в тонкости социальных различий российской империи было ясно, что вслед за этим звоном никаких истошных воплей типа «Глафира! карга старая! сколько можно тебя вызванивать!» (в нашем случае: «Тупорылов! тетеря глухая! заеб…ся тебя, ефрейторская морда, вызывать!) не раздастся. И действительно, не прошло и минуты, как давешний молчаливый сержант вошел в гостиную с расписным деревянным подносом. Изящный кофейник, замысловатые кофейные чашечки и радующие глаз тарелочки с бутербродами – все из тонкого саксонского фарфора – должны были добить объект психологической обработки до окончательной и безоговорочной капитуляции. Что они и попытались сделать. Нельзя сказать, чтобы они преуспели в полной мере, но кое-чего все же добились – сразу после уничтожения бутербродов, двух чашек кофе и закуривания сигареты с разрешения полковника. А именно похвалы из уст фигуранта в отношении авторов и исполнителей изумительной операции по приведению капиталистического мира к энергетическому кризису.

– Сработано было четко: набиться в друзья к арабам с тем, чтобы они, потерпев неизбежные поражения в войнах с Израилем, решились на резкое снижение добычи нефти, поднятие цен, введение квот и так далее, – судя по интонации, фигурант неотвратимо приближался к моменту перехода от похвалы к критике. – Однако нескоординированность общего плана действий (если, конечно, общий план действий вообще имел место быть, в чем я лично сильно сомневаюсь) не позволили достичь точки необратимости начавшегося процесса. Согласитесь, декларация стран общего мира с безоговорочной поддержкой арабов – не совсем то, на что рассчитывали авторы этого плана. Вот если бы с такой декларацией выступили страны Общего рынка, тогда да, можно было говорить о каких-то серьезных достижениях. А так, если учесть что через месяц – полтора Анвар Садат повернется к нам жопой, а к Америке радушной сопаткой, то добились мы немногого… Эх, господа чекисты, учитесь у товарища Сталина! Вы думаете, Великая Депрессия грянула сама по себе? Как бы не так! Для этого надо было утвердить президента Вильсона в идиотской мысли ввести сухой закон на территории США, привить финансовым институтам Запада чувство вседозволенности и расхлябанности, плюс, когда кризис разразился, добиться того, чтобы каждый действовал исходя только из своих эгоистических интересов, и ни в грош не ставил интересы других. Ибо только с помощью Великой Депрессии можно было добиться столь быстрой индустриализации СССР. А не будь ее, кто бы из великих американских инженеров поехал в нашу Тмутаракань строить нам танковые заводы, металлургические комбинаты и прочие кузницы социалистических побед мирового масштаба? Все было спланировано четко: Сухой закон, Депрессия, Индустриализация, создание мощной армии, одновременно приведение к власти в Германии урода, готового разжечь новую мировую войну, стравливание капиталистических стран между собою, освобождение Европы от власти капитала силами победоносной Красной Армии, с последующим вхождением европейских государств в состав СССР. И все это готовилось исподволь, неуклонно, целенаправленно, на всех уровнях. Только полный профан может считать разрушение Храма Спасителя в Москве обычным проявлением большевистского варварства. Это был акт отнюдь не обычного варварства, а концептуального: на месте храма в честь никогда не существовавшего Христа собирались построить грандиознейший Небоскреб Верховного Совета грядущей Всемирной Советской Социалистической Республики! Учудив на этом священном месте бассейн, Никита Хрущев показал всему миру, что отказывается от борьбы за светлое будущее человечества. Именно за это его и сняли, а не за идиотскую кукурузу, непонятные совнархозы и провальный блеф с Карибским кризисом…

– Можете не продолжать, Владимир Владимирович, я в курсе, – отставив допитую чашку в сторону, тихо признался полковник Семиречный.

– Я в этом и не сомневался. Поэтому старался не для вас, а для потомства. Когда-нибудь да рассекретят ваши архивы, сунут свой любопытный нос туда наши потомки, а там я, собственной персоной, – голосом разума и правды на магнитной пленке. Хотят – не хотят, но в репе зачешут: да, были люди в наше время…

– Гипертрофированное тщеславие до добра не доведет, – тонко улыбнулся Кирилл Викторович.