Вторая попытка

– Ошибаться изволите, Кирилл Викторович. У меня не гипертрофированное и не тщеславие, а здоровое честолюбие. И любопытство у меня тоже здоровое. Не по размерам, а по медицинской сути. Вот, например, в кухонных кулуарах широкой общественности горячо спорят: за что в конце прошлого года Андропову присвоили звание генерал-полковника. Одни утверждают, что за руководство партизанским движением в Карелии; другие убеждены, что за подавление народного восстания в Венгрии. Я же полагаю, что звание ему присвоили по совокупности всех подвигов. В том числе за учреждение в 1967 году Пятого, то есть «диссидентского» управления. Любопытно, кто из нас, по вашему информированному мнению, прав: я или мои оппоненты? Только, прошу вас, не подсовывайте мне, вместо честного и прямого ответа, банальную историю о Варваре, подвергшейся членовредительской экзекуции на рынке…

– Хорошо, – согласился, недолго раздумывая полковник, для которого стало окончательно ясно, что он имеет дело с профессиональным провокатором. – Скажу честно и прямо: у нас в конторе не принято обсуждать начальство, тем более такое высокое, с малознакомыми людьми.

– Ну я-то с вами, товарищ полковник, действительно мало знаком.

Но вы-то со мной?! Неужели больше месяца непрерывной слежки и прослушивания не утвердили вас во мнении, что вы имеете дело с простым, как три копейки, парнем?

– Если вы простой, то кого считать замысловатым? – поинтересовался полковник.

– Не обращайте внимания, Кирилл Викторович. Это не замысловатость, это печальное следствие того, что голова у меня до краев набита сомнительной эрудицией.

– От вашей сомнительной эрудиции у некоторых людей волосы дыбом становятся. Я имею в виду вашу, мягко говоря, странную осведомленность по части некоторых государственных секретов…

– Вы опять о новейшем стрелковом оружии? – разочарованно вздохнул фигурант.

– Увы, не только о нем, – наклонился корпусом к допрашиваемому полковник. – С вашего позволения я напомню вам о действительных причинах, из-за которых вы согласились примкнуть к бегунам, сговорившимся между собой бежать за границу за месяц до вашего привлечения. Главная из этих причин не стрижка длинных волос по настоянию отца, и связанный с этой экзекуцией отказ слетать в Краснодар на каникулы, а инцидент с милицией, конкретно, с одним сержантом. Не так ли, Владимир? Вы были в шоке: любой пьяный милиционер может схватить беззащитного перед его мундиром школьника, препроводить его в опорный пункт, избить и составить на него еще и обвинительный протокол, как за хулиганство и неповиновение властям. И хотя всё это произошло не с вами, а с неким Седраком Бадаляном, который вскоре перешел в другую школу, не проучившись в вашем классе даже четверти, но вы были непосредственным свидетелем всего этого безобразия. Вы даже пытались как-то помочь своему приятелю, вызвали комсомольского вожака вашей школы Гранта Похатяна, уговорили его навестить этот опорный пункт… Я подозреваю, что вас доконал вид побитого и варварски остриженного Седрака, когда его отдали Похатяну на поруки. Это явилось, по всей видимости, последней каплей. После этого вы в душе уже были готовы бежать из такой неправильной страны при первой возможности… Я правильно излагаю?

Брамфатуров вытаращил глаза, вздернул брови и попросил полковника взглянуть и оценить, как он поражен его чекистской осведомленностью. После чего продолжил с обычным выражением лица, по которому трудно было понять, когда сей фрукт говорит всерьез, а когда несет ахинею для шутки:

– Как мне подсказывает интуиция, вы поведали мне все это неспроста, то есть не из цеховой похвальбы, хотя и ради нее тоже… К чему вы ведете? Постойте! Дайте-ка я угадаю, можно? Спасибо за снисходительный кивок, век не забуду!.. Итак, узнав об этом прискорбном инциденте, вы решили найти его виновника, то есть злополучного милиционера. И, разумеется, без труда его нашли. Даже догадываюсь, где именно. В хинкальной, что напротив кинотеатра «Арагац». Вы ему напомнили обстоятельства дела, попытались нажать на него, а он и ухом в ответ не повел. Не испугался. Знаете почему? Потому что уверен – никаких показаний я против него давать не буду.

– Вот я и спрашиваю у вас, как у простого, как три копейки, парня: почему? – с невыразимым сарказмом полюбопытствовал Кирилл Викторович.

– Потому что мы квиты. Он сумел загладить свою вину. Я удовлетворен. Мое чувство справедливости – тоже…

– Вы имеете в виду скандал с задержанием сотрудников КГБ в вашей съемной квартире нарядом милиции во главе с этим самым сержантом? Тогда потрудитесь объяснить, каким образом вы его заставили пойти на такой риск, чтобы загладить свою вину перед вами, которой он до недавнего времени совсем не чувствовал? Это ведь вы сообщили ему о негласном обыске в вашей съемной квартире?

– А у вас что, жучок, которого вы поселили в нашем домашнем телефоне, сяжки откинул? – воздал сарказмом за сарказм Владимир.