Вторая попытка

– Не надо этого делать, Самсон. И вообще, завязывал бы ты, братишка, с этой советской властью в амурные игры играть. Почему? Да потому что не вечна она, когда-нибудь да закончится. И с чем ты останешься? С репутацией стукача? Ты вообще зачем в парторги пошел? Чтобы коммунизм, что ли, строить? Ведь нет? Правильно, чтобы участвовать в дележе разворовываемых средств, что на школу выделяются. В этом нет ничего предосудительного: с этой власти надо по мере возможности тянуть все, что можно. Потому как она безголовая и бесхозяйственная и долго не продержится. Что полвека продержалась – уже чудо Божие! Нам ли, армянам, не знать, что всякая власть есть власть временная, и приспосабливаться к ней надо только экономически, исходя из потребностей своей семьи и своих близких. А во власть лучше не лезть. Аукнется потом так, что мало не покажется. Вспомни горькую участь тех шустрил-армян, что набились к младотуркам в друзья и соратники! То-то, Самсон, то-то! Мотай себе на ус! Ты думаешь, почему я в простых бригадирах ишачу, ни в какие профсоюзные деятели не лезу, в партию не вступаю, хотя мне неоднократно предлагали написать заявление, горы добра сулили? Да все потому же, Самсон, потому же… Об одном молю Господа: чтобы дозволил мне мирно скончаться на своей земле, в Армении, чтобы не изведать мне и моим близким горечи и ужаса вынужденного бегства и рассеяния по миру! Ամեն:[361]

Оваким затушил сигарету в пепельнице, встал, взглянул на двадцатипятирублевую купюру, оставленную чекистом:

– Добавь из своих и передай тому мальчику. От тебя не убудет… И больше чтоб меня из этой конторы из-за тебя не беспокоили! Мне своей железнодорожной милиции во как хватает!..

И вышел. Весь такой суровый, непреклонный, мудрый…

Вы думаете Самсон сразу впечатлился и исправился, новый донос сжег, в прежних раскаялся? Как бы не так! Он его просто не послал. Припрятал на всякий случай. Вдруг вернуть Лючию не получится, так хоть будет на ком отыграться в сердцах. В общем, влюбленный человек, с искаженной логикой. Меджнун[362], одним словом.

Тем временем отец Бемураза, признавший по здравом размышлении в своем сыне своего сына, а не какого-нибудь там Тома Джонса-подкидыша, путем логического анализа ситуации пришел к бесспорному выводу, что с сыном его что-то неладно исключительно по причине его одержимости бесами. И вот, напрягая все свои обширные знакомства и связи, лихорадочно искал подходящего экзорциста для изгнания злых духов из мистических глубин своего первенца. Какого же было его удивление, когда в результате настойчивых разысканий выяснилось, что в чем – в чем, а в этом аспекте Советская Армения ничем приличным похвастаться не может. И неприличным тоже. Оказалось, что Армянская Церковь, в лоне которой майор считал себя состоящим, подобные чудеса не только не приветствует, но даже и не практикует. Брамфатуров-старший был весьма обескуражен: такого бессердечия по отношению к пастве от родимой церкви он явно не ожидал. Мысленно повздыхав и внутренне поохав, Владимир Ашотович обратился за помощью к православному священнику в надежде, что эта конфессия окажется более человечной к нуждам одержимых. Православный поп, узнав, что одержимый не крещен, посоветовал для начала окрестить его, а там, глядишь, демоны впечатлятся и сами сгинут. А если заупрямятся, тогда он подскажет товарищу майору один адресок в Подмосковье, где один его коллега по священной братии весьма поднаторел в деле изгнания всякой мистической дряни из душ человеческих. Только пользует этот корифей экзорцистских наук исключительно православные души…

Вот такие дела. Пора чесать в репе. Что майор и проделал – одновременно задумчиво и энергично. Безусловно, православные армяне тоже армяне[363], но нарушать вековые традиции майору претило. И сам он, и все его предки состояли в лоне Армянской Апостольской Церкви. Да, он женился на православной, и если бы это произошло во времена подлого царизма, он был бы обязан дать при женитьбе подписку, что воспитает детей, прижитых от православной жены, в православной вере. Но у нас сейчас, слава Богу, не царизм, у нас советский атеизм, при котором никакой подписки с брачующихся не требуют, поскольку сталинская конституция практикует свободу совести. Причем от всего и от вся. Хотя, конечно, при этом и властно настаивает, что настоящий, то есть подлинный коммунизм могут построить только атеистически мыслящие люди. Поэтому комсомолец или коммунист, посещающий церковь не в составе туристической группы во главе с разговорчивым гидом, рискует стать объектом разбирательств на комсомольском или партийном собрании[364]…

– А что если окрестить Булика в Эчмиадзине? – подумалось майору. – Оставят его черти или не оставят?