Вторая попытка

Вопрос, как выразился когда-то наш герой, на засыпку, засолку и закатку. В общем, почище гамлетовского будет. С одной стороны, какой же чертенок святой водицы и святого мирра, да еще в сопровождении святых молитвенных бормотаний не убоится. А с другой – ежели эта нехалкидонская Церковь отрицает экзорцизм, то злые духи могут и не устрашиться ее обрядов. Мол, монофизиты всякие нам не указ! Как быть в таком случае? А в таком случае придется искать практикующих вне церкви ведунов и ведуний. И майор Брамфатуров принялся их искать…

– Что делать, товарищ генерал? – спросила телефонная трубка встревоженным голосом адъютанта Заргаряна. – С Шустриком что-то явно не так! За весь вечер ни одной политической и вообще провокационной песни, одни любовные!

Генерал Анветангян насупился: этот Шустрик, в смысле – Дидро, достал его почище, чем его исторический прототип Католическую Церковь.

– Ни одной политической, говоришь? – переспросил генерал и, не дожидаясь ответа, отпустил удила своего сарказма. – Что, Сахаров написал покаянное письмо Брежневу, признал свои ошибки и попросился обратно в партию? Или может, Ким Филби перед смертью признался, наконец, в том, что он всю жизнь притворялся педерастом и был двойным агентом? Ах, ни то, и ни другое. Какая жалость!.. Не верю, чтобы этот возмутитель спокойствия смог обойтись без намеков и провокаций!

– Ну-у, если не считать песню про плот, на котором он собирается куда-то уплыть, то нет, больше ничего такого…

– Не куда-то, Заргарян, а конкретно на Запад. И он наверняка этим не ограничился, наверняка было что-то еще брошено в развлекающиеся масс. Так что думай, вспоминай, что еще? – стоял на своем, на недоверчивом, на чекистском генерал.

Трубка послушно задумалась, вспоминая и сопя от усердия заргаряновским носом.

– Разве что… та, которая «Я люблю тебя»… Было в ней что-то не то, не вяжущееся с любовной тематикой. Ну там, что кругом подлости, предательства и другие хреновые обстоятельства, но что, несмотря на это, он любит ее и готов мамой поклясться, что не станет добычей стервятников… Вы думаете, это он на нас намекал, товарищ генерал?

– Ну не на ЦРУ же! – возмутился генерал наивности своего подчиненного.

– Но больше ничего такого, Артавазд Месропович, не было. А вспомните, сколько двусмысленностей и прямых подстрекательств он позволил себе на том концерте, на котором вы присутствовали…

– Ладно, учтем, – то ли согласился, то ли просто принял к сведению генерал Анветангян. – Значит, что делать, спрашиваешь? Во-первых, не терять бдительности, это наверняка какая-нибудь уловка номер сорок восемь; во-вторых, сверить официальную программу концерта с фактической; в-третьих, заплатить за ужин из личных средств, а не из оперативных, потому что никто тебя в этот «Парус» сегодня не посылал.

– Да? А вот из Пятого управления тут целая делегация во главе с полковником Багдасаряном. И из Первого тоже кое-кто тут под цеховиков маскируется. А нашему отделу, стало быть, до фонаря – что здесь и зачем творится?

– Ну хорошо, уговорил, – вздохнул генерал так тяжко, что у адъютанта едва ухо не заложило. – Считай себя на задании. Твоя задача – установить объект его чувств, потому что, если верить твоему рапорту, наш Шустрик втюрился…

Если старшему лейтенанту Гевонду Заргаряну еще только предстояло выполнить архиважное задание социалистической родины, то майор Ваган Бестужев-Аллахвердян с этой родиной уже рассчитался, передав своему непосредственному начальству блокнотные листки Януса (не преминув при этом посетовать на чрезвычайную дороговизну добытой информации, за которую пришлось заплатить целых сто рублей из личного кармана). Полковник Семиречный, бегло просмотрев добычу, жмотиться не стал, щедро выделил майору из чекистских закромов командировочные на недельную вылазку в стан капиталистического врага в Бейруте.