Вторая попытка

Абсолютно тем же вопросом, правда не так дружно, в разнобой различных управлений, озадачились полуминутой ранее и добры молодцы на мобильных постах. В радиоэфир устремились две поспешные идентичные ориентировки на одного и того же фигуранта: «Пол – женский. Рост – средний. Окрас – брюнетка. Пальто – светлое. Сапоги на платформе – югославские, темные…»

Брамфатуров вышел в прихожую, открыл дверь и вдруг расплылся в самой широкой из своих улыбок. На пороге стояла никто иная, как Амалия Михайловна Чортоян, – молодая учительница младших классов, недавняя выпускница педучилища имени Н. А. Островского.

– Ну, чего лыбишься? Не рад, что ли? – входя и подставляя свою особу для церемонных ухаживаний по части освобождения от верхних одежд, осведомилась гостья.

– Рад, рад, еще как рад, Амалия Михайловна! – бормотал, всё также во весь рот улыбаясь, хозяин.

– Вот, решила составить тебе компанию. Не в том смысле, чтобы водку с тобой пить (фу, это такая гадость!), а в том, что вдруг тебе станет плохо, а я, между прочим, дипломированная медсестра военного времени, так что в случае чего, не дам тебе, пьянице, пропасть. Кстати, у тебя хотя бы аптечка имеется?..

Тут она вошла в комнату, увидела Гранта, осеклась, обежала растерянным взглядом обстановку, принужденно кивнула:

– Привет, Грант, а я тут случайно на минутку к Брамфатурову забежала…

– Здравствуйте, Амалия Михайловна! – пятидюймовая улыбка Гранта подтвердила, что без таковой на эту особу смотреть невозможно.

– Ну, Брамфатуров, раз ты не один, а с другом, то моя помощь тебе не понадобится. Я пойду…

– Пока не выпьете с нами хотя бы чашечку кофе, Амалия Михайловна, уйти отсюда вы сможете только через мой труп! – с трудом сохраняя серьезную мину на своей физиономии сообщил хозяин.

– И через мой тоже, – удвоил угрозу гость.

– Ну и ладно, – легко и непринужденно согласилась гостья, грациозно усаживаясь в одно из двух кресел у журнального столика. – Я это так сказала… Я вообще-то по делу зашла…

– Just a moment, miss. I must to make some coffee for us[373]…

– Ты, Брамфатуров, можешь не поверить, но я почти всё поняла, хотя и учила в школе и в училище французский…

– И я тоже почти всё понял, хотя и считается, что уже пятый год долблю английский, – не сдержался не похвастать вслед за учительницей Грант.

– O mon Due, Je suis choque[374], – сообщил из кухни хозяин, колдуя над турками.

– Что он сказал, Амалия Михайловна? – живо заинтересовался Грант. – Может, послал нас с вами куда подальше?..

– А я откуда знаю! – отмахнулась, как от мухи, от вопроса училка.

– Разве он не по-французски сказал? – стоял на своем, на провокационном, въедливый ученик.

– И что? – вперила Амалия Михайловна недружелюбные взоры в приставалу.

– Как что?! Вы же сами сказали, что в школе и в училище учили французский…

– Да? Оговорилась. Немецкий я учила. Точно – немецкий!

– А если сейчас Брамфатуров скажет вам «Ich Liebe Dish»[375], вы как на это отреагируете?

– Это ты по-немецки?

– Ага.

– Не хами, Похатян. Ты не Вова, тебе не идет…

– Позвольте узнать, милейшая Амалия Михайловна, в чем заключается ваше дело ко мне? – поинтересовался легкий на помине Брамфатуров, переставляя чашечки с кофе с подноса на столик.

Амалия Михайловна ответила не сразу. Сперва порылась в своей сумочке, извлекла из нее пачку сигарет «BT»[376], взглянула на столик, на котором, помимо чашечек с кофе, присутствовали большая хрустальная пепельница, пачка Winston’а и многоразовая переделка из обычной газовой одноразовой зажигалки[377], слегка поколебалась, но, в конце концов, отбросив всякие сомнения цехового чванства, милостиво разрешила:

– Так и быть, ребята: сегодня, в порядке исключения, разрешаю вам курить в моем присутствии!

– Благодарствуем, Амалия Михайловна! – еле выдавили из себя школяры, едва сдерживаясь от смеха.

– И еще, – сделав маленький, можно сказать, дегустационный глоток кофе, окончательно расщедрилась учительница, – можете сегодня обращаться ко мне без отчества. Просто Амалия и всё. Но учтите, только сегодня!..

– Может, лучше Амели? – предложил Грант, стараясь не встречаться с Владимиром глазами.

– Нет, – возразил последний, – Амели не лучше Амалии. Лучше Амалии может быть только Лика. И коротко, и нежно, и женственно. Вы согласны Амалия Мих… то есть просто Амалия побыть немножко Ликой?

– Лика? – подняла искусно подвыщипанную бровь гостья. – Ах, ну да, ты же из Грузии, Брамфатуров… Ладно, мне нравится, пусть буду Ликой…

– Простите, я на минутку, – не своим голосом прорычал Грант и скрылся в направлении ванной. Судя по звукам, вскоре донесшимся оттуда, ему вдруг срочно понадобилось прочистить фановую трубу…

– Лика, как насчет рюмочки коньяка? – заговорщически осведомился Брамфатуров.

– Сколько звёздочек? – выпятила нижнюю губку Лика.

– Нисколько. Но очень вкусный – «Наири»[378]…

– Ну-у, если вкусный, и если всего только рюмочка, и если вы с Грантом тоже ограничитесь одною, а то потом скажут, что я вас, несовершеннолетних, спаиваю, то так и быть, наливай!