Вторая попытка

Голубчик, судя по целомудренной чистоте полированного поля, не пошло жил, а основательно существовал. Тоненький экран на собственной подставке, смешная пишмашинка без валика для бумаги, какая-то штуковина, похожая на вычурную мыльницу с вставленным в нее почти по самый ободок колесиком, стопка писчей бумаги под гнетом мраморной столешницы, многоствольная подставка для карандашей и ручек, наконец, настольная лампа хищного профиля и настольный перекидной календарь. Ну, цифры – они и в Африке цифры, в переводе с забугорного на добугорный не нуждаются. 16 януари, то есть января, какой-то там тю-му-дай типа среда, а может и пятница, не суть, 2003 йера… А вот это уже суть! Да еще какая!.. Он задумался, пытаясь впасть в процесс глубокого осмысления полученной информации, но увы, безуспешно. Мысль билась на мелководье, как промахнувшаяся мимо котика касатка. Видимо, мысль была огромная, грандиозная, не чета иным подлым мыслишкам ни о чем. Эта явно была о чем-то глобальном, всеобъемлющем, личном. Ей бы в Маракотову бездну, уж она бы там развернулась… Он перевернул страничку и аж взопрел, вдруг увидев разборчивой кириллицей выведенный текст. Буквы поплыли у него перед глазами. Пришлось щелкнуть кнопкой ночника и старательно проморгаться.

Дорогой Вова, – так начиналась запись, – а также Шустрик, Лаборант, Дидро, Брамфи, Брамфатуров и даже Владимир Владимирович! Если ты это читаешь, значит, в очередной раз дал маху, или говоря яснее и недвусмысленнее, лоханулся. Надеюсь, ты знаешь, что означает последнее слово. В противном случае шансы твои вернуться туда, откуда ты прибыл, уменьшаются почти до нуля. Впрочем, независимо от того, понимаешь ты это слово или не понимаешь, программа твоих действий остается неизменной. Во-первых, не шастай по дому, чтобы не нарваться на прислугу, которая примет тебя за грабителя и сдаст полиции, в офисе которой ты будешь долго и безуспешно доказывать, что ты не верблюд, а всего только нерадивый ученик верблюда. Сначала без переводчика, а потом вместе с оным. Во-вторых, не пытайся ничего понять сверх того, что уже понял. Понять ты все равно ничего не поймешь, только натрудишь себе голову, да разживешься каким-нибудь комплексом неполноценности. В-третьих, вернись в спальню, ляг на кровать и попытайся заснуть – в этом твое спасение. В-четвертых, если не веришь, открой прямо сейчас верхний ящик стола и взгляни на лежащий там семейный портрет в интерьере сусальной рамочки. Если кого-нибудь узнаешь на портрете, пошли меня вместе с моей писаниной подальше, например, в задницу, и делай что хочешь. В-пятых, достань портрет, я сказал, а не читай дальше, придурок!..

– Сам дурак! – вырвалось у него автоматом, но дальше этого дело упрямства и неповиновения не пошло. Он выдвинул верхний ящик, достал предписанный портрет, поднес его к ночнику, послушно на него уставился. Рамочка действительно сусальная, диабетом чреватая. Да и лица на портрете ничуть не лучше. Какой-то мужик при галстуке бабочкой с елейной улыбкой защитника всех страждущих и мозгом не обремененных. Какая-то ухоженная, раскрашенная и наштукатуренная до слез сочувствия и понимания дама в стильном вечернем платье. Какие-то две расфуфыренные девицы, судя по чертам лиц, явно произведенные силами чресл первых двух особей. Он даже обрадовался, что никто из запечатленных на снимке ему ни капельки не знаком. Всё чужое: и лица, и выражение на этих лицах, и наряды их, и подсветка, и манера съемки. Словом, всё! Он перевернул портрет тыльной стороной и даже не попытался прочесть то, что там было написано четким и крупным почерком. А написано было: Vale Brumfey & his family: lovely wife Annabel and two wonderful daughters – Lula & Hanna. Estate Turron, 16 July 2002 A. D. Зачем копаться в чужом?

Он вернулся к календарю за указаниями.

В-шестых, – значилось там, – не забудь выключить свет.

И подпись: Твой Я.

Он почувствовал легкое головокружение и решил воспользоваться им для выполнения программы. Главное в ней было заснуть. А настольная лампа, верхний свет, жалюзи, ночник – это уже второстепенное…

Лег, поворочался, передумал. Насчет жалюзи и ночника. Все-таки они тоже важны в плане создания соответствующей атмосферы мрака.

Если ему не изменяет по своей привычке память, то лучше всего ему засыпалось и спалось в вагоне поезда, под стук колес, в такт движения к светлому будущему…

Итак, возляжем на спину, закроем глаза и невинно прикинемся, будто нас слега покачивает на стыках. Вроде мы как бы едем. Вроде бы даже знаем – куда. Вернее, только что знали, но в процессе засыпания слегка запамятовали. Итак, куда можно податься в январе-месяце, кроме как к черту на рога?..

Пред ясным, впадающим в дремоту, взором возник красочный рекламный буклет соответствующего содержания:

«На январь приходится самый значительный всплеск популярности поездок на пляжные курорты азиатских и экзотических стран. Отдых на берегах Таиланда, Бали, Малайзии, Индии, Мальдивских и Сейшельских островов порадует приятной погодой и ярким контрастом со снежными российскими пейзажами.