Вторая рота

– И сколько ты им будешь ведро греть? – снисходительно спросил

Гунько.

– Ну прикинь… Стакан за полминуты закипает… Литр – это пять

стаканов… В ведре десять литров… Получается пятьдесят стаканов…

Итого… На ведро минут двадцать-двадцать пять… Плюс-минус… Сейчас

чая попьѐм и испытаем…

А Ходоков, прикрутивший к козырьку штаба прожектор, тоже

подошѐл к испытательной фазе. Колобок суетливо катался внизу, кидая

на бойца строгие взгляды и едко комментируя его действия:

– …Ходоков, ты вообще спать сегодня собираешься? С такими

темпами, как у тебя, ты до завтрашнего вечера провозишься…

– Всѐ, товарищ полковник, – бодро отрапортовал с козырька

Ходоков. – Можно включать…

– Слушай, Ходоков, ты что, в званиях не разбираешься?! Ты что, не

знаешь, что я подполковник?

– Виноват, – залебезил Ходоков. – Просто где подполковник, там

и полковник… Я так считаю…

Лесть, конечно, была очевидной, но менее приятной от этого не

становилась. Колобков смягчился.

– Считает он… Ладно, – незлобиво проворчал подполковник, –

слезай давай… Я проверю… Что ты там накрутил…

Ходоков спустился вниз, а полковник попытался залезть на

стремянку и оценить качество работ. Лестница зашаталась под его

грузным телом, и он передумал.

– Ладно… Всѐ равно ни хрена не видно… Иди врубай…

74

И Ходоков пошѐл «врубать».

В этот же самый момент Сокол аккуратно опустил в ведро с водой

своѐ изобретение, потом взялся за провод, из которого торчали

оголѐнные медные жилы, и стал подносить их к розетке. «Вилка»

вошла в дырочки, в розетке проскочило несколько искр, послышалось

шипение заработавшего кипятильника.

– О, работает! – обрадовался Сокол. – Как родной…

В этот момент свет вырубился, и каптѐрка погрузилась во тьму.

Прожектор над штабом, ярко вспыхнув, погас почти сразу. Вместе

с ним свет исчез и в окнах штаба, погасли фонари, освещающие плац, –

в общем, вся территория части погрузилась во тьму.

– Ходоков! Ходоков! Ты где? – истошно заорал Колобок. – Где ты,

мать твою, электрик?

– Здесь, товарищ подполковник! – Ходоков выскочил из тѐмного

дверного проѐма штаба.

– Это что, блин, за номер? Ты что там навключал, твою мать?

– В розетку… там трѐхфазная, – дрожащим голосом ответил

Ходоков, – потом рубильник включил…

– Рубильник… Херильник! Ты ж мне весь штаб обесточил… Какого

хрена стоишь? Бегом за электриком…

– Электриком Кривошеин был… из пятой роты, товарищ

полковник… Он на прошлой неделе уволился, а нового не назначили…

– Приехали, бляха! – Колобок почесал затылок…

Часть погрузилась в темноту.

– Приехали, бляха! – Медведев почесал нос.

– Что, Кулибин, доэкспериментировался? – ехидно заметил

Гунько.

75

– Спокойно! – ответил на это Сокол. – Просто выбило пробки, и

все дела. Пойду посмотрю.

Но пробки были ни при чѐм. Каптѐр сообщил об этом товарищам,

которые уже отыскали среди прочего хлама свечи и зажгли их.

– Бляха-муха, в чѐм же засада? – удивился Медведев. – Пробки

по-любому должно было выбить…

– Засада в том, что во всей части свет вырубился, – сказал

Сокол, – напрочь.

– Ни хрена себе ты помылся, – присвистнул Кабанов. – Это

называется: «Ё-моѐ, что же я наделал!»

– Кабздец, завтра огребѐм по полной, – сокрушѐнно сказал

Медведев.

– На хрена? – удивился Гунько – Мы здесь ни при чѐм. Главное,

улики уничтожить, а без этого бальбулятора – с нас взятки гладки.

«Черпаки» бросились суетливо наводить порядок и заметать

следы. Уничтожив все улики, они, довольные собой, разошлись по

своим койкам. Все, кроме младшего сержанта Гунько, этот побежал к

тумбочке, чтобы позвонить дежурному по части и выяснить

сложившуюся ситуацию.

Теперь осталось только надеяться, что их никто не дешифрует.

Перед

самым

подъѐмом

Кабан

пошѐл

в

туалет.

Электроснабжение так и не было восстановлено. У зарешѐченных

дверей оружейной комнаты маячил чей-то массивный силуэт.

– Папазогло, ты, что ли? – спросил Кабан. – Ты чего здесь

висишь?

– Дежурный по роте сказал здесь стоять. Вместо сигнализации.

– А что, она не работает?

– Так точно, свет пропал!

– Как «пропал»? – Кабанов изобразил крайнее изумление.

– Лампочка не работает, – ответил Папазогло.

76

– Лампочка? – продолжал Кабан глумиться над молодым. – Так,

может, она перегорела. Надо просто еѐ поменять?

– Во всей части света нет, – терпеливо объяснил Папазогло. – Не

могут же все лампочки перегореть…

– А ты, Папазогло, не такой тупой, как можно подумать! Шарящий

боец…

– Служу России! – громко выкрикнул дневальный.

– Ты чѐ орѐшь? – послышался из полутьмы недовольный голос

Гунько. – Я тебя сигнализацией там поставил, или где? Вот и не ори без

надобности.

Папазогло застыл, как каменный истукан. Кабан поплѐлся в

туалет, спать ему уже не хотелось.

Рано утром прапорщик Шматко беззвучно открыл замок каптѐрки,

вошѐл внутрь и, остановившись на пороге, осмотрелся вокруг и втянул

ноздрями воздух. Всѐ вроде бы было в полном порядке, за

исключением нескольких мелких деталей: тумбочка у двери была чуть