Гунько и Соколов вернулись. Ротный критически обнюхал банку,
определив, что в ней раньше хранились огурцы, приказал Гунько
порвать газету на мелкие куски и сложить обрывки в банку.
– А что это будет, товарищ капитан? – не отставал Смальков.
– Это будет… домик! – объявил Зубов. – Домик для нового бойца
нашей роты.
Ротный торжественно развернул пакет и извлѐк из него
маленького пушистого хомячка, который смешно двигал розовым
носом, обнюхивая всѐ вокруг.
Зубов осторожно опустил его в банку и постучал пальцами по
стеклянной поверхности.
Со всех концов казармы посмотреть на зверька подтянулись
солдаты.
– Товарищ капитан, это что, ваш? – спросил Соколов.
– Теперь уже ваш! – ответил Зубов. – Выгнали его из дома! Дочке
подарили, а у неѐ аллергия пошла! Он – первый подозреваемый! Так
что кормите, следите… Короче, поставьте на довольствие. Друг семьи
всѐ-таки. Жалко выбрасывать!
Зубов свернул пакет и спрятал его в карман куртки.
103
Его впереди ждал ещѐ целый выходной день в кругу любимой
семьи, и ротный торопился домой.
– Товарищ капитан, а как его зовут-то хоть? – Гунько догнал
ротного на выходе из казармы.
– Не знаю! – остановился Зубов и задумался. – Хомяк и хомяк!
Дочка ж ещѐ говорить не умеет! Мы с женой Пупсиком называли!
Так во второй роте появился новый боец – рядовой Пупсик.
Старший прапорщик Шматко, одетый в гражданский костюм, с
огромным букетом белых астр в руках, широко улыбаясь, вошѐл в
квартиру своей невесты Машеньки.
Улыбающаяся девушка встретила его на пороге.
– Машенька! Разреши мне в знаменательный день преподнести
тебе этот скромный букет!
День был действительно знаменательным – ровно год назад
прапорщик Шматко и Маша познакомились, со всех позиций это была
очень серьѐзная дата. Но, как видно, Маша этого не помнила.
– Какой день? – спросила она.
– Перестань притворяться… Я думаю, ты тоже этого ждала. –
Прапорщик ткнул пальцем в настенный календарь и, хитро
прищурившись, посмотрел на улыбающуюся невесту. – Какое у нас
сегодня число? Во-о-от… Прошло ровно сколько?
– Да… но как ты узнал? – ошарашенно спросила Маша.
– Разведка доложила точно! – рассмеялся прапорщик.
– Какая разведка, Олежек? – насторожилась девушка.
– Да ладно, что я, дни считать не умею, что ли? – Прапорщик явно
не понимал, что так смутило Машу. – Ты чего, Маш?!
– Но я же никому… – заговорила девушка, но осеклась на
полуслове.
– Никаких «но», – заявил прапорщик, – такое событие мы просто
обязаны отметить.
104
Шматко зашуршал пакетом, который принѐс с собой, и выставил
на стол бутылку шампанского.
– Полусладкое! Твоѐ любимое! – объявил он и отдал
распоряжение: – Фужеры сюда!
– Но беременным же нельзя пить, – тихо сказала Маша, доставая
посуду.
– Беременным нельзя, – рассмеялся Шматко, – а тебе можно!
– Нельзя, – вздохнула Маша.
– Почему? – продолжал улыбаться прапорщик.
– Так ты не знаешь? – догадалась девушка.
– О чѐм? – спросил прапорщик, и тут до него дошло. Шматко
замер посреди кухни с открытым ртом и бутылкой шампанского в
руках.
Новый боец роты стал объектом всеобщего внимания и заботы.
Бойцы окружали его домик и наблюдали за жизнью обитателя
трѐхлитровой банки, слегка пахнущей маринованными огурцами.
Объектом бурного обсуждения стало имя нового воина.
– Не, ну что это за «погоняло» – Пупсик?! – возмущался
Медведев. – Рядовой Пупсик! Разве это имя для солдата?!
– А почему рядовой? Может, он – сержант! – предположил Гунько.
– Или ефрейтор! – Кабанов, после того как ему повесили
«сопли», очень гордился своим званием. – Как мы с Соколом!
– Да вы на щѐки его посмотрите, – прикололся Медведев. –
Он же – прапорщик!
Щѐки у хомяка действительно были знатные, таким могли бы
позавидовать и Шматко, и Данилюк.
– Да ладно, Медведь! – махнул рукой Гунько. – Он первый день в
армии! «Душара» он!
– Точно! – рассмеялся Сокол. – У него сейчас как раз учебка!
105
Эту шутку бойцы оценили дружным смехом. Медведев сразу
начал отдавать «духу» команды.
– Так, туловище мохнатое, вспышка слева!
Хомяк продолжал надувать щѐки и смотреть своими глазками-
бусинками на странных пятнистых существ, окруживших его со всех
сторон и издававших очень громкие звуки.
– Кстати, а рядовой Хомяков – классная кликуха, – заметил Гуня.
– А сколько хомякам служить положено? – задумался вслух
Кабанов. – Сколько они вообще живут?
– Ну, года два с половиной – три, – с авторитетным видом знатока
заявил Сокол, – значит, по-нашему, это… У него год за две недели
проходит!.
– Ого! – Гунько быстро просчитал всѐ в уме. – Так он через три
недели уже дембелем ходить будет!
– Ага! А ты ему свой масляк будешь отдавать!.
В общем, в этот день дружный солдатский ржач в казарме второй
роты почти не замолкал. Обсуждались все вопросы, связанные с
жизнью и службой нового рядового Хомякова.
Маша сидела за столом, а старший прапорщик Шматко как