Вторая рука

Мне снова пришлось объяснять, зачем мне это знать и почему, собственно, он должен мне это сообщать, но в конце концов Трейси, как и Том Гарви, пожал плечами и сказал, что можно и рассказать.

– Наверно, мне не следует так говорить, но на вашем месте я бы не советовал своим клиентам приобретать их в долю, – сказал он, приняв как само собой разумеющееся, что это и есть настоящая цель моего приезда. – Возможно, они оба не сумеют покрыть положенное количество кобыл, хотя им всего по четыре года.

– Почему же это?

– Сердце у обоих плохое. Быстро выдыхаются от серьезных физических нагрузок.

– Оба?

– Оба. Потому они и завершили спортивную карьеру в три года. И я так понимаю, что с тех пор стало только хуже.

– А мне вроде бы говорили, что Глинер хромает, – заметил я.

Генри Трейс уныло кивнул:

– У него в последнее время развился артрит. В этом городишке совершенно ничего не скроешь!

На столе оглушительно зазвонил будильник. Генри протянул руку и выключил его:

– Боюсь, мне пора. – Он зевнул. – В это время года я практически сплю не раздеваясь…

Он достал из стола бритву на батарейках и вступил в бой со щетиной.

– Ну что, Сид, у вас все?

– Да, – сказал я. – Спасибо.

Чико захлопнул дверцу машины, и мы поехали в город.

– Проблемы с сердцем, – сказал он.

– Проблемы с сердцем.

– Прямо эпидемия какая-то, а?

– Давай еще расспросим Бразерсмита, ветеринара.

Чико прочел его адрес: ветеринар обитал на Миддлтон-роуд.

– А, знаю это место! Это дом старика Фоллета. Это был наш старый ветеринар, он был еще жив, когда я тут работал.

Чико ухмыльнулся:

– Даже странно представлять тебя сопливым учеником, которого шпыняет главный конюх!

– И руки в цыпках.

– Это делает тебя почти человеком!

В Ньюмаркете я провел пять лет, с шестнадцати до двадцати одного года. Учился ездить верхом, учился соревноваться, учился жить. Мой старый шеф был славный малый, я каждый день видел вблизи его жену, его образ жизни, его манеру вести дела и мало-помалу превращался из уличного пацана в нечто куда более приличное. Он научил меня обращаться с деньгами, которые я вскоре начал зарабатывать в больших количествах, и сделал так, что деньги меня не испортили. А когда он выпустил меня на волю, я обнаружил, что приобрел статус человека, прошедшего обучение у него на конюшне, и что этот статус дорогого стоит. Да, с шефом мне тогда повезло, повезло мне и с тем, что я много лет занимался любимым делом и добивался высших успехов, – ну а если однажды удача иссякла, что ж тут поделаешь.

– Что, вспоминаешь былые годы? – спросил Чико.

– Ага.

Мы миновали просторную Пустошь, ипподром, и въехали в городок. Лошадей вокруг было не так много – только вдалеке мелькнула вереница припозднившихся всадников, возвращающихся с тренировки домой. Я прокатил по знакомым улочкам и остановился перед домом ветеринара.

Мистера Бразерсмита на месте не оказалось.

Но если вам срочно, то можно попробовать его поискать: он поехал смотреть лошадь в конюшню на Бери-роуд. А так он должен вернуться домой к обеду, через полчасика где-то. Мы поблагодарили и стали ждать его в машине.

– Есть еще одна работа, – сказал я. – Проверить синдикаты.

– А я думал, Жокей-клуб этим сам занимается.

– Занимается-то он занимается… Наша работа – проверить того человека из Жокей-клуба, который занимается проверкой синдикатов.

Чико переварил информацию:

– Непростое дельце.

– И так, чтобы он ничего не знал.

– Вот как?

Я кивнул:

– Бывшего суперинтенданта Эдди Кейта.

Чико разинул рот:

– Да ты шутишь!

– Не шучу.

– Он же сам детектив. Детектив Жокей-клуба.

Я изложил ему подозрения Лукаса Уэйнрайта, и Чико сказал, что Лукас Уэйнрайт, наверно, ошибается. Я мягко поставил ему на вид, что наша работа в том и заключается, чтобы проверить, ошибается Лукас Уэйнрайт или нет.

– И как же мы собираемся это делать?

– Не знаю. А ты как думаешь?

– Вообще-то, это ты у нас мозг предприятия.

В это время на Миддлтон-роуд показался забрызганный грязью «рейнджровер», который повернул к дому Бразерсмита. Мы с Чико одновременно вышли из «скимитара» и направились навстречу человеку в твидовом пиджаке, который выпрыгнул из машины.

– Мистер Бразерсмит?

– Да. Что у вас случилось?

Он был молодой и затурканный и то и дело оглядывался через плечо, как будто его кто-то преследует. Я подумал, что его преследует время. Точнее, недостаток времени.

– Вы не могли бы уделить нам несколько минут? – спросил я. – Это Чико Бернс, а я – Сид Холли. У нас всего несколько вопросов…

Он услышал мое имя, осознал и тотчас уставился на мои руки, особенно левую:

– Это вы – человек с миоэлектрическим протезом?

– Ну… да, – ответил я.

– Тогда заходите. А можно посмотреть?

Он повернулся и целеустремленно направился к боковой двери дома. Я застыл столбом. Мне хотелось очутиться где-нибудь в другом месте.

– Пошли, Сид! – сказал Чико и двинулся было за ветеринаром, потом оглянулся на меня и остановился. – Слушай, Сид, дай человеку то, чего он хочет, и, возможно, он отплатит нам тем же.

«Ну да, – подумал я, – тоже плата своего рода». Но мне не нравилась эта цена.

Я нехотя последовал за Чико в помещение, которое оказалось клиникой Бразерсмита.