Вторая жизнь

Я рванулся на помощь капитану, однако когда подбежал к дерущимся, то шпион уже поднимался с земли, а Рубцов лежал навзничь, раскинув руки.

«Убил, падла!» – вспыхнуло в мозгу, и я кинулся на вставшего врага. Что-то щелкнуло, и я почувствовал удар в плечо. Но меня было уже не остановить. В прыжке я ударил ногой противника в лицо. Тот упал на землю вместе со мной. Видимо, Рубцов его успел помять, так что он не смог уклониться от моего удара. Вскочив на ноги, я в запале еще раз ударил его ногой по голове и попал сапогом в висок.

Мужчина захрипел, закатил глаза, на его губах выступила пена.

«Убил! – проскочила опасливая мысль. – Да и хер с ним, надо глянуть, что с капитаном».

Рубцов был жив, но без сознания. Похоже, шпион успел чем-то приложить его по голове.

Я разорвал маскировочную накидку на полосы и начал заматывать ими шпиона с ног до головы. Тот в это время слабо замычал. А я почувствовал, что правая рука перестает слушаться, а в рукаве подозрительно мокро.

Когда закончил с завязыванием, в голове уже шумело вовсю. Пошатываясь, я направился в сторону ракетчиков.

Когда меня остановил часовой, я успел только сказать:

– Особый отдел штаба армии, там задержанный шпион и раненый офицер.

После чего наступила темнота.

Сначала появилась нудящая боль в правом плече. Потом послышался шум ветра. Я открыл глаза и взглядом уперся в белый полотняный потолок. Попытка повернуть голову отозвалась резкой болью. Но удалось понять, что я лежу в большой медицинской палатке.

Все понятно, я в медсанбате, притом развернутом на учения. И сразу в мозгу вспыхнули последние воспоминания: щелчок бесшумного пистолета, боль в плече и я, лихорадочно заматывающий лежащего без сознания шпиона.

Повернувшись, я невольно охнул, и в палатку сразу зашли пара человек.

Первым из них оказался капитан Рубцов.

– Ну что, Аника-воин, пришел в себя? – радостным голосом спросил он. – Мы уж заждались.

– Что со мной было? – еле шевеля пересохшим языком, спросил я.

– Что-что, пулевое ранение правого плеча, большая потеря крови, кости целы. Заштопали тебя капитально, – сообщил Рубцов.

Выглядел он не очень. Левую половину лица занимал багровый отек, из-за которого не было видно глаза.

– И что теперь? – спросил я.

Рубцов оглянулся на высокую пожилую женщину в белом халате и сказал:

– Об этом спрашивай товарища майора Барышеву Галину Михайловну. Ты у нее единственный такой пациент, так что она тебя долго не выпустит.

Барышева в ответ сразу заявила:

– Товарищ капитан, оставьте раненого. Он нуждается в уходе и покое.

Рубцов спорить не стал, встал и, наклонившись, сообщил:

– Завтра снова зайду, меня тоже пока не выписывают. Некоторые доктора, – он покосился на Барышеву, – считают, что у меня сотрясение мозга.

На следующий день мне стало намного легче, ушла слабость, появился аппетит. Только плечо по-прежнему болело при любом движении.

Оказалось, что я в госпитале третий день. Оперировали меня позавчера вечером.

Когда приперся Рубцов, мы с ним вышли на улицу и уселись у курилки. Он собирался завтра уезжать, меня же Барышева не отпускала, обещая подумать дней через десять.

– Ну, Сашок, даже не знаю, как тебя благодарить, – сообщил он. – Если бы не ты, не представляю, что бы было. А сейчас можешь считать, я уже майор, а у тебя орден в кармане. – Тут он поспешил поправиться: – Ну, я так думаю, по крайней мере представление уже пишется. Задержал шпиона, получил ранение, спас жизнь офицера – полный набор. Что еще надо?

– А кто этот шпион, можно мне узнать? – спросил я без особой надежды на правдивый ответ.

Капитан усмехнулся:

– Это у нас везение такое. Особо рассказывать, кто он и что, не буду. Короче, следили за ним от самого посольства. А в Карелии неожиданно потеряли. Из-за этого Москва всю погранслужбу Северо-Запада на уши поставила. А тут мы с тобой подсуетились. Никто даже не думал, что он здесь окажется. Все считали, что он пойдет через границу, чтобы проверить систему охраны, а он, оказывается, на учения намылился. Тут нам и попался.

– Так он хоть жив остался?

– Остался, – нехотя сказал капитан, – но его в отличие от нас сразу в Москву на вертолете в госпиталь отправили.

Несколько дней пришлось провести в медсанбате. Скучно было ужасно. Про меня все забыли, как только стало понятно, что рана заживает без проблем.

Слоняться по территории в трусах и майке не очень хотелось, а форму мне благоразумно не давали.

Но всему приходит конец, и вот я сижу рядом с водителем ГТТ, и мы мчимся по лесной дороге, оставляя за собой тучи пыли.

В военной форме, с рукой на перевязи, на вокзале в Кандалакше я приковывал к себе сочувственные взгляды окружающих. Получив проездные документы, уселся в вагон и покатил к месту постоянной службы. О мотоцикле я не беспокоился: на нем уехал Рубцов, оказывается, он водил его не хуже меня.

Прибыв в роту, первым делом отдал медицинские документы ротному.

Тот, внимательно их изучив, тяжело вздохнул: