Вторая «Зимняя Война»

Президент Рюти неверящими глазами посмотрел сначала на донельзя серьезного Сталина и поблескивающего стеклышками пенсне Берию, потом перевел взгляд на улыбающегося Сергея Иванова. Затем он облизал пересохшие губы и стал мелко трясти головой. Он мгновенно ссутулился, сдулся и будто бы на десять лет постарел. Руки он теперь держал перед собой на уровне груди и нервно перебирал пальцами.

– И вы… вы, цивилизованные люди… – глухо пробормотал он каким-то не своим голосом, – готовы одобрить то, чтобы палачи пытали моих детей только за то, что я не хочу подписывать капитуляцию перед большевиками?! Это же бесчестно! – Последняя его фраза прозвучала визгливым фальцетом, в полной мере выражающим овладевшее президентом чувство ужаса и отчаяния.

– Ну как вам сказать… – с некоторым омерзением ответил Иванов, постукивая пальцами по столу. – Вы же готовы ради своего упрямства убивать чужих детей – неважно, русских или финских. Между прочим, коммунистов и комсомольцев в вашей Финляндии, несмотря на возраст, расстреливают на месте как советских шпионов. Так почему ваши дети должны быть исключением? Или, когда вы начинали эту войну, то думали, что она коснется кого угодно, но только не ваших близких? Трусливая подлая позиция человека, который не привык нести ответственность за свои поступки. Ведь и просят у вас только такую малость, как признать уже свершившийся разгром вашего государства и подписать акт о капитуляции, который должен спасти множество жизней, а вы все равно упрямитесь… Ваша армия потерпела поражение, столица захвачена нашими войсками, а правительство и большая часть депутатов Сейма попали в плен… Вам необходимо смотреть правде в глаза и признать этот факт – что, может быть, хоть немного облегчит вашу участь… А в противном случае на войне как на войне. Стреляют и убивают даже вдалеке от фронта. Например, в застенках вашей сыскной полиции, в которых погибло немало ровесников ваших сына и дочери. И их родные и близкие тоже будут свидетельствовать против вас на суде. Так что теперь извиняйте, если что. Принципы «Горе побежденным» и «Око за око и зуб за зуб» еще никто не отменял. Такова жизнь…

Он замолчал, но продолжал смотреть на Рюти. И тот чувствовал себя так, точно стоит под прицелом двух ружей – настолько холодным и безжалостным был взгляд этого человека.

Президент, теперь уже бывший, вздохнул и опустил голову.

– Ладно, господин Сталин… – устало сказал он, – давайте сюда свой акт, я подпишу… В любом случае это ничего не меняет и не способно изменить; но я могу хотя бы надеяться, что все эти ужасы, о которых вы говорили, не коснутся моих близких?

Сталин пыхнул дымом из трубки и кивнул.

– Если вы будете вести себя правильно, – сказал он, наблюдая, как президент Рюти, с трудом справляясь с дрожанием руки, ставит подписи под тремя экземплярами акта о капитуляции, – то мы позаботимся о том, чтобы ваши близкие понесли минимальное наказание. Иначе никак, потому что тогда нас не поймут люди, в том числе ваши сограждане, немало претерпевшие от вашей политики союза с Гитлером…

Когда главнокомандующий финской армией Карл Густав Маннергейм получил известие о том, что попавший в руки большевиков президент Рюти подписал акт о безоговорочной капитуляции, ожесточенные бои с Красной Армией, наступающей по обе стороны Сайменского канала, шли уже в нескольких сотнях метров от шоссе Лаппеэнранта – Иматра. Большевики засыпали финских солдат градом снарядов, а артиллеристы страны Суоми отвечали им очень скупо, как будто платили за каждый снаряд из собственного кармана. Отчасти это происходило из-за нехватки боеприпасов, отчасти из-за того, что открывшие огонь финские батареи тут же подавлялись. И только после тщательной артподготовки, когда все на линии обороны было перекопано и перепахано, вперед шли панцирные штурмовики большевиков – они вырезали в окопах всех уцелевших при артиллерийском обстреле.

Прибывающие вразнобой части шестого и седьмого армейских корпусов никак не могли изменить расклад сил и разжать смертельную хватку на горле Карельской армии. На атаки финских частей большевики отвечали массированным заградительным артиллерийским обстрелом и шквальным пулеметным огнем. Патронов и снарядов Красная Армия не жалела, хотя и не раскидывала их без толку по кустам. Каждый выстрел шел в цель – информацию о передвижении финских подразделений на той стороне фронта получали крайне оперативно и тут же пускали в дело. Свежие, полностью укомплектованные финские сводные батальоны, пришедшие с востока, начисто растрепывались за одну-две атаки, потом на фронт приходила следующая часть, и с ней происходило то же самое. В лучшем случае атаки финской пехоты замедляли темп большевистского продвижения, в худшем – просто пополняли длиннейший мартиролог финских солдат и офицеров, погибших на этой войне уже без особого толка.