Второй год

Малек начинает движение в сторону вкопанной неподалеку цистерны для технической воды. До цистерны метров двадцать и это — единственное укрытие для лейтенанта. Он не успеет забежать за машины, потому, что уже начал движение и резкая смена направления приведет к потери скорости и времени — граната рванет.

Три!

Водила вскакивает на ноги и бежит к забору, чтобы скрыться из парка.

Малек успевает преодолеть две трети расстояния до спасительной цистерны.

Мои глаза, кажется, сейчас лопнут от изумления.

Четыре!

Гулкий хлопок, хорошо слышный в густом ночном воздухе. За мгновение до хлопка Малек делает какой-то немыслимый кульбит и падает на брюхо позади цистерны, закрывая голову руками.

— Тук-тук-тук-тук-тук, — брызнули осколки по стальным бочкам наливников РМО.

— Тук-тук, — пара осколков выбили искры из цистерны, за которой залег лейтенант Тутвасин.

Меня парализовало.

Я стоял как истукан, не веря собственным глазам и ошарашенный происшедшим. Судя по звуку и стуку осколков, водила метнул в Малька эргэдэшку. Эфка, пожалуй, и до меня бы добила осколками.

Через минуту, разбуженные своими дежурными, перед ближайшими к парку модулями стали строиться саперы и разведрота. Еще через минуту рядом с ними встала четвертая рота. Через пять минут из своих модулей прибежали офицеры. Мне было невидно из-за забора, но я догадывался, что возбужденный Малек сейчас машет кулаками и что-то пытается сбивчиво объяснить. Еще через пять минут Роты образовали три цепи: Четвертая рота и саперы стали охватывать парк по периметру, а разведрота двинула на прочесывание парка. Всё как учили на занятиях по тактике. Еще через пятнадцать минут протрезвевший несчастный водитель был обнаружен в каком-то закутке и под охраной тревожной группы был препровожден в караульное помещение. Несколько шакалов двинулись в ту же сторону.

Увлеченный взрывом и ночной облавой я не заметил, что перестоял на посту лишних сорок минут. Вернувшись с поста и разряжая автомат на стеллаже, я через раскрытую дверь во дворик губы увидел приличную лужу крови возле крыльца. Мартын, стоявший выводным, вполголоса рассказал, что шакалы оторвались на пойманном водиле не по-людски, заперли его одного в камеру для подследственных и отобрали у него все ключи от камер, чтоб не дай бог выводной воды бедняге не подал.

Я подумал, что гранатами бросаться в офицеров — это, конечно, лишнее, но и Малек виноват. Зачем, спрашивается, полез к пьяному дембелю права качать? Кому и чего хотел этим доказать? Пересказать в сто первый раз гражданскому человеку воинский устав?

На фиг дембелю тот устав?

Доказать, что лейтенант по званию стоит выше рядового?

Так в том никто и не сомневается. В армии — лейтенант стоит выше рядового, а на гражданке лейтенант — никто. И капитан — никто. И майор.

После Приказа министра обороны дембеля начинают примерять на себя гражданскую жизнь и к пьяному дембелю подошел с вопросами именно "никто".

Дурак этот Малек и своей смертью он не умрет — или в бане запарится, или подавится.

С чего начался конфликт Малька с шибирганцами я не уследил. Что-то лейтенант Тутвасин сказал рядовым-губарям, что-то рядовые-губари ответили лейтенанту Тутвасину. Судя по всему, оторванные от цивилизации шибирганцы смотрели на вопросы субординации несколько иначе, чем это было принято в полку. Хотя, Малек и мертвого доймет…

— Выводной! — позвал меня взвинченный голос летехи, донесшийся из помещения губы, — Выводной, твою мать!

Я как раз обыгрывал Мартына в нарды и тому светил скорый и неизбежный "марс". Бросив зарики я удовлетворенно увидел "три-четыре", которых мне как раз не хватало для того, чтобы перекрыть кислород его шашкам

— Се-сад, — указал я Мартыну, — вернусь — доиграем. Мой ход.

Ну губе колотился мелкой дрожью Малек, глядя на троих притихших губарей и потрясая кулаками.

Губари стояли в глубине открытой камеры и мрачно исподлобья смотрели на начальника караула.

— Принеси хлорки, — скомандовал мне Малек, — Живо!

"Нормально он придумал", — усмехнулся я про себя, — "сегодня хлорки — им, завтра хлорки — мне. Так мы и будем ради шакальской прихоти морить друг друга как тараканов".

— Я сказал, принеси сюда ведро хлорки! — свирепел Малек.

Хлорка была в бумажных мешках во дворике губы возле сортирного скворечника. Там же стояло и ведро, в которое насыпали хлорку. Но морить хлоркой своих пацанов? Таких же срочников, как я сам?!

"Губа — не пыточная, а я — не палач".

— Никак нет, — отказался я выполнять глупый и бесчеловечный приказ опьяненного властью и злобой шакала.

— Ты что? Не понял? — тутвасинский кулак прилетел мне в скулу.

— Никак нет, товарищ лейтенант.

"Ох, не следовало бы вам меня кулаками угощать, товарищ лейтенант. Ну, ничего, доживем до операции…"

Малек совсем обезумел. Он силой вырвал у меня ключи, которые я ему отдал бы без всякого принуждения, если бы он их попросил. Вырванными ключами он не сразу попал в замок соседней сержантской камеры, а когда провернул ключи в замке с такой силой распахнул дверь, что за малым не сорвал ее с петель.