Второй контакт (Колонизация — 1)

Те из его друзей, кто понял, радостно закричали и хлопнули себя ладонями по бедрам. Вопреки себе, Лю Хань улыбнулась. Тао Шен-Мин, казалось, ничего не воспринимал всерьез, ни свою собственную китайскую кровь, ни маленьких дьяволов, которым он подражал. Но он был явно умен; если бы он обнаружил правильную идеологию, он мог бы стать очень ценным.

Лю Хань задумчиво сказала: “Что ж, Тао Шэнмин, если ты когда-нибудь будешь на Нань Ян Ши Куо — Южном овечьем рынке у входа - в восточной части города, ты мог бы поискать там магазин маминой парчи”.

“И что бы я нашел в этом?” Спросил Тао.

“Ну, парча, конечно”, - невинно ответила Лю Хань. “Спроси старого Линя. Он покажет тебе все, что тебе нужно”.

Если бы Тао Шен-Мин действительно попросил о старом Лине, его бы завербовали. Может быть, он обратил бы внимание. Может быть, будучи мальчиком-дьяволом, жаждущим неприятностей, он не стал бы. Тем не менее, Лю Хань посчитала, что усилия того стоят.

Подполковник Йоханнес Друкер был одним из счастливчиков, побывавших в космосе: ему нравилось находиться в невесомости. Некоторым людям в ракетных войсках рейха приходилось набивать себе животы во время каждого полета на орбите. Не Друкеру. Его проблема заключалась в том, что он достаточно усердно занимался на велотренажере, чтобы не прийти домой на пару килограммов тяжелее, чем когда он поднимался.

И вид отсюда был ни с чем не сравним. Прямо сейчас его орбита несла его на юго-восток через Соединенные Штаты, к Мексиканскому заливу. Сквозь клубящиеся облака он мог видеть равнины и леса и, быстро приближаясь, глубокую синеву моря. И, когда он поднял глаза к звездам, сверкающим в черном небе космоса, это было так же прекрасно, но по-другому.

Но он не мог слишком долго таращиться. Его взгляд метнулся к приборам, которые контролировали кислород, CO2, батареи - буквально, то, что помогало ему дышать. Там все было в порядке. И в этом туре он израсходовал очень мало топлива из маневрирующих ракет. Он мог бы значительно изменить свою орбиту, если бы потребовалось.

Затем он снова посмотрел в окно, на этот раз по сторонам и сзади. Как и его меньшие предшественники, А-45 был армейским проектом, но конструкторское бюро Фокке-Вульфа придало пилотируемой верхней ступени такой вид из кабины, которому мог бы позавидовать пилот истребителя. Он нуждался в этом; он гораздо больше полагался на свои чувства, чем пилоты Ящеров, у которых была более навороченная электроника, чтобы помочь им.

Ниже и по обе стороны виднелись выпуклости его ракетных стволов, в каждом из которых было термоядерное жало. Если бы он получил приказ, он мог бы сбить с неба пару ящеров, русских или американцев - или, если уж на то пошло, нацелить ракеты на наземные цели.

Солнце сверкало на титановых крыльях, на которых он вернется на Землю. Свастики на крыльях подлежали перекраске; эта верхняя ступень совершила несколько посадок с тех пор, как их надевали в последний раз. Он пожал плечами. О таких вещах должны были беспокоиться люди внизу, на земле. Здесь, наверху, как и при любом боевом задании, имело значение то, что ты сделал. То, как ты выглядел, не имело значения.

Друкер легонько коснулся ручки управления. “Просто чертов водитель”, - пробормотал он. “Это все, чем я когда-либо был, просто чертов водитель”. Он водил танки против французов, против русских, а затем против ящеров, прежде чем нацелился выше как в переносном, так и в буквальном смысле. Эта верхняя ступень - он назвал ее Кэти в честь своей жены - реагировала гораздо более плавно и легко, чем большие ворчащие машины, которыми он раньше управлял.

Конечно, если бы снаряд попал в танк, у него был некоторый шанс спастись. Если бы кто-нибудь когда-нибудь решил выпустить по нему ракету здесь, шансы были миллион к одному, что он никогда не узнает, что в него попало.

Его рация с треском ожила. “Немецкий пилот, это центр слежения США в Хот-Спрингсе. Вы меня слышите? Прием.” Мгновение спустя американский радист переключился с английского на немецкий с сильным акцентом.

Как и большинство тех, кто летал в космос, Друкер немного говорил по-английски и по-русски - и немного на языке ящеров - наряду со своим немецким. “Отслеживание горячих источников, это немецкая ракета”, - сказал он. “Как мне выглядеть? Прием”.

Это был не академический вопрос. Согласно его собственной навигации, он находился на рассчитанной для него орбите. Однако, если американский радар покажет обратное, ситуация может осложниться. Неожиданные изменения курса космического корабля, несущего ядерное оружие, заставляли людей нервничать.

Но американец ответил: “В норме”, что позволило ему расслабиться. Затем парень спросил: “Как там погода, Ханс? Прием”.

“Очень плохо”, - серьезно ответил Друкер. “Прошлой ночью шел дождь, а впереди метель. Это ты, Джо? Прием.”

“Да, это я”, - сказал Джо, смеясь над попыткой Друкера пошутить: погода была одной вещью - возможно, единственной вещью, - о которой ему не приходилось беспокоиться в космосе. “Вы вернетесь из своего тура еще через несколько витков, не так ли? Прием.”