Второй круг

Пожимая с почтительной улыбкой протянутую руку, Чикаев полубессознательно прислушивался к аэродрому, как к самому себе, что не мешало ему обдумывать и визит шефа.

«Вот взлетел немецкий борт на Мюнхен… Повезли колеса в цех ремонта… Раздвигаются створки ангара».

По малейшему звуку он восстанавливал происходящее зрительно. Был в некотором роде ясновидцем.

Чикаев внимательно поглядел на шефа, надеясь, что тот хоть чем-то выдаст цель своего прихода. («Любопытно, что же решили в верхах относительно моего пребывания на посту?»), но глаза шефа были непроницаемы, как бездна океана для света луны. Чикаев грустно улыбнулся.

Инженер имел изысканную манеру сбора информации о работе вверенных ему служб, говорил избитые истины, а умники, досадуя, что их будто бы недооценивают, выбалтывали много лишнего, желая показать свой ум. Остроумие этого метода маскировалось еще и величественным видом шефа, в чем многие также усматривали признак глупости, а это некоторым приятно обнаружить в начальнике.

— Прошелся по стоянке, — начал инженер, — подумал, что предпосылки к неприятностям остались… Нет порядка…

«Такое говорит техник своему мотористу», — подумал Чикаев и сделал вид, будто размышляет над словами шефа. Он решил пока молчать, так как о размещении стремянок и колодок долго не поговоришь: разговор этот делается глупее и глупее с истечением времени. Особенно если на тебе генеральское шитье.

— К сожалению, все по-старому. И я не удивлюсь, если сегодня-завтра получу сообщение о повторении подобного же случая…

Чикаев сделал значительное лицо, как будто требовалось особое мозговое усилие, чтобы понять глубокие мысли шефа: подобно многим, он тоже ловился на «придурковатость» инженера.

— Может, пройтись по стоянке? — сказал он, надеясь, что нарушений, достойных долгого разговора, не отыщется.

— Да, конечно, — согласился тот.

Из кабинета через стеклянную галерею, пронизанную солнечными полосами, прошли в сумрачный и гулкий ангар. Инженер поглядывал по сторонам, проницательно щуря глаза. В ангаре еще работала ночная смена. Впереди через открытые ворота был виден аэродром и небо.

Инженер заговорил тихим голосом.

— Стремянки не на месте. Сдирают фильтры, а масло льют в гигиенические пакеты, а не в противни… А что надо делать в пакеты? А-а?

Попытка сострить.

Он говорил нарочно тихим голосом, чтоб никто, кроме Чикаева, не мог услышать его. И Чикаев принял эту предложенную шефом игру, и делал глубокомысленное лицо, и кивал. Со стороны должно казаться — на это, по крайней мере, они претендовали, — что они говорят о чем-то недоступном для понимания «среднего» человека.

Вышли на аэродромную стоянку.

— Концы… то есть ветошь разбросана… А что это? Это подъемник. Если во время запуска двигателей самолет сорвется с колодок и врежется в подъемник, что будет? А-а?

И вдруг до слуха Чикаева донесся звук запускаемого двигателя. Впрочем, это могла быть и холодная прокрутка или ложный запуск. Он прислушался и мысленно отсчитал двадцать секунд. Нет, это был самый настоящий «горячий» запуск: на двадцать первой секунде поступило основное топливо, гул усилился.

«Похоже, что слишком скоро растет температура за турбиной в первой половине запуска», — машинально подумал Чикаев.

Инженер, нисколько не обращая внимания на этот гул, осторожно взял Чикаева под руку. Тот обругал себя за то, что, желая оглупить разговор начальства, сам дал ему козырь против себя. Он прибавил было шагу, чтоб в кабине заметили начальство и вовремя вырубили двигатели — тут еще можно было как-то вывернуться, — по инженер мягко, но настойчиво удержал его и потащил прочь от самолета, тыча пальцем в снятые только что двигатели.

— Поймите меня, — говорил он тихо, — в нашем деле главное — порядок. Порядок во всем. Даже в одежде личного состава. А то я видел у вас техника с бородой. Что за партизанщина такая? В авиации — и с бородой! Что-то лужи покрылись ледком. Заморозки по утрам… Самолет может поехать… Согласны?

Пошел запуск второго двигателя.

«Может, он не понял, что идет нарушение? — подумал Чикаев. — Впрочем, эти «нарушения» начались еще при Александре Можайскому.

Когда все четыре двигателя вышли на режим, главный повернул Чикаева назад, удерживая его под руку от быстрой ходьбы. И по этой руке Чикаев понял, что шеф его не так уж и глуп.

«Влип, — догадался он, положительно влип».

Начался прогрев масла во втулке винта. Вот проверили работу антифлюгера и дали номинальный режим.

«А что делать? Самолет-то должен вылететь, вот на нем и выполнялся регламент в полном объеме. Вот сунули взлетный режим. Все правильно, по инструкции».

Когда начальство появилось на виду у нарушителей, двигатели тут же вернулись на малый газ.

«Молодец, — подумал Чикаев, — перед выключением по инструкции необходимо охлаждение двигателей… Чтоб тебя!»

Наконец двигатели выключились: не все разом, а как и положено, два внешних, потом еще один, и наконец наступила тишина, только винты еще крутились с легким жужжанием.