Второй потоп

Когда группа привыкла к своему положению и обрела уверенность в своем транспортном средстве, наблюдая, как бодро оно их несет, они взбодрились и стали веселее. Дети постепенно потеряли всякий страх и с бездумной детской радостью от удовольствий и чудес настоящего момента развлекались в каюте и на палубе, которая была окружена защитными леерами, сделанными из проволочного троса.

Вода была почти спокойной, и, если не поднимется шторм, казалось, не было причин для беспокойства по поводу исхода их приключения. Но пока они медленно передвигались по затопленному хребту Грейт-Смоки, по долинам Восточного Теннесси, а затем по Камберлендскому хребту и далее над низменностями, они не могли удержаться от мыслей о том, что лежит под этим страшным океаном. И иногда что-нибудь всплывало на поверхность, задевая струны их сердец и заставляя их отворачивать лица.

Профессор Пладдер информировал об их местонахождении. Теперь они были над центральным Теннесси; теперь Нэшвилл лежал более чем на три тысячи футов под их килем; теперь они пересекали долину реки Теннесси; теперь великая Миссисипи была под ними, скрытая глубоко под всемирным потопом; теперь они были над высокогорьями южной Миссури; и теперь над Канзасом.

– Джордж, – сказал однажды профессор Пладдер, обращаясь к президенту, с большим чувством, чем обычно можно было уловить в его голосе, – хотели бы вы знать, что сейчас находится под нами?

– В чем дело, Авиэль?

– Дом нашего детства – Вичита.

Президент опустил голову на руки и застонал.

– Да, – задумчиво продолжал профессор Пладдер, – вот оно, лежит на глубине трех тысяч футов. Здесь Арканзас, на берегах которого мы когда-то играли, и его золотые воды теперь слабо смешиваются с могучим потоком, который покрывает их. Вот здание школы и песчаная дорога, по которой мы бегали босиком в жаркой летней пыли. Вот дом твоего отца, и мой, и дома всех наших ранних друзей – и где они? Молю Бога, чтобы я не был так слеп!

– Но был и другой, не такой слепой, – сказал президент в осуждающей манере своей предыдущей речи.

– Я знаю это, теперь я знаю это слишком хорошо, – ответил профессор. – Но не осуждай меня, Джордж, за то, чего я не предвидел и не мог помочь.

– Мне жаль, – печально сказал президент, – что вы пробудили эти старые воспоминания. Но я не осуждаю вас, хотя я осуждаю вашу науку или отсутствие науки. Но мы ничего не можем сделать. Давайте больше не будем об этом говорить.

Погода была чудесной, учитывая то, что произошло совсем недавно. На небе не было ни облачка, дул лишь легкий ветерок, ночью небеса сверкали звездными самоцветами, а днем солнце светило так жарко, что над теми, чьи обязанности требовали, чтобы они работали вне укрытия кабины, были натянуты навесы. Импровизированные винт и руль работали восхитительно, и в некоторые дни они преодолевали до восьмидесяти миль за двадцать четыре часа.

Наконец, на четырнадцатый день их странного путешествия, они увидели гору причудливой формы, которая выступала над горизонтом далеко на западе. В то же время они увидели недалеко к северу и к югу низкую линию, похожую на морской пляж.

– Сейчас мы выходим на мелководье, – сказал профессор Пладдер. – Я следил за течением Арканзаса, чтобы быть уверенным в достаточной глубине, но теперь мы должны быть очень осторожны. Мы находимся недалеко от Лас-Анимаса, который окружен землей, возвышающейся на четыре тысячи футов над уровнем моря. Если бы мы сели на мель, для нас не было бы никакой надежды. Эта гора вдалеке – Пайкс-Пик.

– А что это за длинная полоска пляжа, которая тянется на север и юг? – спросил президент.

– Это топографическая линия в четыре тысячи футов, – ответил профессор.

– И мы столкнемся с этим впереди?

– Да, она делает изгиб вокруг Лас-Анимаса, а затем земля находится на средней высоте в четыре тысячи футов, пока не сделает еще один подъем за Пуэбло.

– Но мы не можем переплыть эту наполовину затопленную территорию, – сказал президент.

– Там есть впадины, – ответил профессор Пладдер, – и я надеюсь, что смогу идти по их следам, пока мы не достигнем суши, которая все еще находится высоко над водой.

Ближе к ночи они подошли так близко к "пляжу", что могли слышать прибой, не грохочущий звук, а мягкий, журчащий плеск небольших волн. Вода вокруг них была красноватой от густого осадка. Профессор Пладдер не решился идти дальше в наступающей темноте и выбросил за борт два аэро-грейфера, которые он сильно утяжелил и прикрепил к проволочным тросам. Они нашли землю на глубине всего десяти футов. Не было ни ветра, ни заметного течения, и поэтому они всю ночь стояли на якоре у этого самого странного из берегов.

На рассвете они снялись с якоря и отправились на поиски впадин, о которых говорил профессор. Его топографические познания были настолько точны, а мастерство так велико, что ближе к вечеру они увидели высокую трубу, выступающую над водой немного впереди.

– Это все, что осталось от Пуэбло, – сказал профессор Пладдер.