Вулкан с кипящей лавой

В тот Новый год всё было как обычно: празднично. Папа подложил подарок под ёлку, стараясь сделать это незаметно. Потом все сели за стол. Это была единственная ночь в году, когда Сашке разрешалось не спать до полуночи. Все ждали звонка будильника, который заводился на полночь, чтобы вовремя "чокнуться бокалами". А Сашка ждал, когда можно будет подойти к ёлке и забрать, наконец, то таинственное, что приготовлено ему. А ещё ждали Умного Мышонка. Но он не пришёл.

И вот, наконец-то, зазвенел будильник, бахнуло шампанское, Сашке был налит брусничный морс… прозвенели бокалы… Время подарков подошло! Сашка встал из-за стола, подошёл к ёлке, взял сначала большой пакет, заглянул… достал из него коробку… "Надо же! – кукольный театр, – сказала с улыбкой мама. – Это называется бибабо. Что-то Дед Мороз расщедрился…". Сашка хмыкнул от незнакомого слова, протянул руку к маленькому пакетику со сластями и взял его. Апельсин выпал из дырки в донышке пакета, посыпались конфеты, пряники… И на руку Сашке шмыгнуло маленькое, тёплое, пушистое тельце. Сашка заорал, тряхнул рукой, мышонок, а это был он, отлетел на пару шагов, а потом, шустро перебирая лапками, рванул к спасительной норке в углу комнаты. Всё произошло так быстро, что когда мышонок скрылся – никто ещё ничего не успел понять. Сашка орал. Папа с мамой стояли молча и смотрели на валяющиеся на полу конфеты, на Сашку, на ёлку… И в угол, где была дырка, в которой скрылся гость.

"Подарок оказался с сюрпризом, – сказала мама. – Умный Мышонок теперь твой. И теперь-то понятно, почему его не было за общим столом". От этих слов Сашка как-то сразу успокоился. Папа собрал конфеты, нашёл погрызенный пряник, улыбнулся чему-то и положил пряник рядом с норкой. "Испугался?" – спросил он. "Да!" – ответил Сашка. "Ну, ничего. Зато праздник был у всех. Только у всех по-разному. Что с мышом-то делать будешь только? Ты теперь за него в ответе", – и, повернувшись к маме, добавил: "Пойдём-ка ещё выпьем…"

А Сашка к столу не пошёл. Он сел на кровать и подумал: "Чего я так испугался? Он же маленький. А я большой… только вот мне куклы подарили… Но ведь не только куклы!" Он взглянул на пряник в углу и громко сказал: "С Новым годом… дарю! И отпускаю тебя."

Новый, одна тысяча девятьсот семидесятый год, начался. Это был год, когда Сашка пошёл в школу, записался в кукольный кружок и стал давать представления и дома, и во дворце пионеров… И начался он в день, точнее, в ночь, когда Сашка в последний раз в жизни видел Умного Мышонка. Тот больше не выходил на ужин. Пропал. А пряник в углу так и засох, более нетронутым. И Сашка несколько лет винил себя за то, что напугал зверька. И за то, что не захотел его оставить себе, сказав что тот свободен. Он потом долго ждал его. Чтобы извиниться… А потом понял: всё было правильно и сказано, и сделано… Свобода – есть свобода.

А летом в доме появился ёжик… Но это уже совсем другая история…

старый будильник…

старый будильник

сломан стоит на окне

призраком детства

звонкий когда-то

нынче почти молчалив

тикает хрипло

он мне не нужен теперь

время иное

нынче мобильник со мной

детства могильщик

старый будильник

днём забываю тебя

но почему-то

каждое утро

хочется мне приласкать

сонной рукою

стёртую кнопку твою

неисчислимо

было касаний её

в детские годы

старый будильник

я прикасаюсь к тебе

словно к младенцу

я тот младенец

1972

В тот год торфяники горели –

и горький дым душил ночами.

А в каждом доме возле двери

этажились узлы с вещами.

В то лето жаркое, сухое,

тот, кто и в бога-то не верил –

на всякий случай шёл к иконе…

Вокруг торфяники горели.

Вокруг торфяники горели.

Леса проваливались в ямы.

И снова, словно в сказке древней,

ходили сторожа ночами.

Кружили по деревне сонной

и колотушками стучали,

чтоб те, кто спал в тревожной дрёме, –

под этот стук спокойней спали…

…Я помню год тот с малолетства –

и страх, и запах гари в доме.

И что ровнее билось сердце

под мерный стук – прекрасно помню.

И, повзрослев тогда, наверно, –

забыть смогу теперь едва ли:

жара… торфяники горели…

и колотушки в ночь стучали.

Генка

Мальчик любил наблюдать за тем, как

море играет палитрой оттенков.

Мальчика звали Прохоров Генка –

девятилетний шкет.

Море плескалось – и билось в скалы,

чайки, охотясь, в волну ныряли…

Лет с той поры утекло немало.

Боже мой, сколько лет!

Мы корешились… то бишь дружили.

В тайне от мам Беломор курили.

Генку лечили от лейкемии –

плох он был. Очень плох.

"Геночка умер…", – рыдалась фраза…

…Я б и не вспомнил о том ни разу,

если б не тонкая книжка сказок

с дарственной "…от Г. Прох.".

Шахматы…

Мы – очень мирные игрушки.

Нас – тридцать две в одной коробке.

Мы все друзья и все подружки,

но это так, пока мы здесь…

Но здесь лежать наш срок – короткий,

поскольку Ваньке и Андрюшке

устроить шахматную бойню

неймётся – прям на стенку лезь!

Вот-вот поставят нас на клетки

воинственные эти детки.

И нам придётся есть друзей –

от скромных пешек до ферзей…

Ёлки