Введение в фантастическую литературу

Примечательно, что подобное разрушение границ между материей и духом в былые времена, в том числе и в XIX в., рассматривалось как первейший признак безумия. Психиатры обычно полагали, что у «нормального» человека существуют многочисленные рамки референции, а каждый факт укладывается только в одну из них. Напротив, психический больной теряет способность различать рамки референции и смешивает воспринимаемое органами чувств с тем, что порождено воображением. Так, Андял пишет: «Хорошо известно, что у шизофреников ослаблена способность отделять область реального от области воображаемого. Мышление, именуемое нормальным, протекает в границах одной и той же области, или референциальной рамки, или универсума дискурса; в противоположность этому мышление шизофреников не подчиняется требованию единственной референции» (Kasanin 1964, с. 119).

Подобное нарушение границ наблюдается и в видениях наркоманов. Уоттс пишет в самом начале своей работы: «Одно из главнейших суеверий заключается в разделении тела и духа» (Watts 1962, с. 3). Любопытно, что та же особенность наблюдается и у грудных детей; согласно Пиаже, «в начале своего развития ребенок не различает психический и физический мир» (Piaget 1948). Подобный способ описания мира ребенка, очевидно, обусловлен воззрениями взрослого человека, в котором два мира как раз различаются; в действительности же перед нами симулякр детства, созданный взрослыми людьми. Но именно это и происходит в фантастической литературе; в ней не игнорируется граница между материей и духом, как это происходит, например, в мифологическом мышлении, она всегда присутствует, давая повод для постоянных трансгрессий. Готье писал: «Я перестал чувствовать свое тело, связь материи с духом ослабла» (с. 204).

Данный закон лежит в основе всех деформаций, привносимых фантастическим а тематику данной группы. Укажем на некоторые его непосредственные следствия. Так, возможна генерализация феномена метаморфозы, и человек наделяется способностью к умножению. Все мы ощущаем себя как несколько личностей, и наше ощущение может воплотиться в физическую реальность. В «Аврелии» богиня обращается к рассказчику: «Я — та же, кто Мария, та же, кто твоя мать, та же, кого под разными формами ты всегда любил» (с. 225). В другом месте Нерваль пишет: «Ужасная мысль пришла мне в голову. «Человек двойствен!» — сказал я себе. «Я чувствую в себе двух людей», написал один из отцов церкви… В каждом человеке есть актер и зритель, тот, кто говорит и тот, кто отвечает» (с. 190–191). Умножение личности, рассматриваемое буквально, есть непосредственное следствие возможности перехода от материи к духу: каждый человек представляет себя в воображении в виде нескольких личностей и может стать ими физически…

Другое следствие того же принципа затрагивает еще более широкий круг фактов: это стирание границы между субъектом и объектом. Согласно традиционной схеме, человеческое существо — это субъект, вступающий в отношения с другими людьми или с вещами, которые остаются внешними по отношению к нему и имеют статус объекта. В фантастической литературе это четкое различие стирается. Вот кто-то слушает музыку, но в один прекрасный момент исчезает и производящий звуки музыкальный инструмент, внешний по отношению к слушателю, и сам слушатель. Ср. у Готье: «Музыка пылающими стрелами вонзалась мне в грудь и — странная вещь — скоро мне стало казаться, что мелодия исходит из меня… Душа Вебера воплотилась в меня» (с. 258). То же и у Нерваля: «Лежа на походной кровати, я слышал, как солдаты разговаривали о незнакомце, задержанном ими, как и я. Его голос слышался в той же зале. Вибрация этого голоса была так странна, что мне казалось, будто он выходит из моей груди» (с. 160).

Вот кто-то рассматривает предмет определенной формы и цвета, но граница между предметом и наблюдателем исчезает. Снова обратимся к Готье: «Созерцая какой-либо предмет, я через несколько минут чудесным образом растворялся в нем и сам превращался в него» (с. 260).