Введение в философию желания

Маркузе считает, что основа рациональности принципа производительности – разум. Разум превратился в инструмент ограничения и подавления инстинктов; область инстинктов рассматривалась как противная и пагубная для разума. Категории, которыми философия пыталась охватить человеческое существование, сохраняли печать репрессии: все принадлежащее к сфере чувственности, удовольствия, порывов ощущается в классической философии как антагонистичное разуму и должно пресекаться, сдерживаться (с. 139).

Маркузе рассматривает некоторые узловые моменты западной философии, в которых «отчетливо видна историческая ограниченность системы разума и попытки ее преодоления» (с. 111). Вслед за Гегелем, который в «Феноменологии духа» демонстрирует стремление преодолеть ту форму свободы, которая определяется антагонистическим отношением к Другому, вслед за Ницше, который связывал освобождение с избавлением от чувства вины, Маркузе настаивает на том, что человечество должно прийти к пониманию обусловленности несчастного сознания не утверждением, а отрицанием жизненных инстинктов, усвоением репрессивных идеалов, а не восстанием против них. Маркузе говорит о борьбе «между логикой господства и волей к удовлетворению, которые во взаимном споре притязают на определение нового принципа реальности». Вопреки традиционной онтологии концепции бытия в терминах Логоса противопоставлена концепция бытия в алогических терминах воли и радости. Это «противотечение» стремится сформулировать собственный Логос – логос удовлетворения (с. 112).

Сексуальные инстинкты суть инстинкты жизни. По мысли Маркузе, инстинкты жизни ищут удовольствия, а не безопасности. И «борьба за существование» – первоначально не что иное, как борьба за удовольствие: именно с коллективного выполнения этой задачи и начинается, по его мнению, культура. Однако позднее борьба за существование организуется в соответствии с интересами господства, в результате чего трансформируется эротическая основа культуры (с. 113).

Маркузе говорит об исторической ограниченности существующего принципа реальности. Он продумывает пути примирения «двух основных антагонистических импульсов» (чувственного импульса и импульса формы (разум). Философ правильно понимает половинчатость решения Шиллера поменять местами разум и чувство, но он не приходит к мысли о том, что нужно говорить о разуме как о чувствующем по-разному.

Верная мысль о необходимости победы над временем, разрушающем устойчивое удовлетворение, увенчивается ответом на вопрос о том, как эта победа возможна: примирение принципа удовольствия и принципа реальности должно произойти при помощи воображения, которое «одно сохраняет цели мыслительных процессов, не порабощенных репрессивным принципом реальности» (с. 125). Когнитивное значение фантазии состоит в том, что она оберегает от разума стремление к целостному самоосуществлению человека и природы. В виде эстетической функции фантазии эти мыслительные процессы могут войти в сознательную рациональность зрелой цивилизации (§ 7. Фантазия и утопия).

Маркузе не случайно обращает внимание на эротический элемент в фантазии, который нацелен на «эротическую действительность, в которой жизненные инстинкты могли бы достичь покоя в удовлетворении без подавления». Он пишет: «Истинностная ценность воображения распространяется не только на прошлое, но также и на будущее: свобода и счастье, живущие в его формах, притязают на историческую реальность. В этом отказе принять ограничения, налагаемые на свободу и счастье принципом реальности, как окончательные, в отказе забыть о том, что возможно, заключается критическая функция фантазии» (с. 131).