Выбор

– А что остается, – угрюмо ответил лучший друг. – Не бросать же дело у самого финиша! Придется сдавать экзамены, а потом идти работать куда пошлют. А потом еще эта полевая практика… Вот уж не было печали!

– И что теперь?

– Это дело надо отметить, – сказал Отто. – Ничего лучше не выводит из мрачного настроения, чем кружка хорошего вина. Только ты платишь, надо же как-то возместить мне ущерб от потери первоклассного алкоголя.

– Он испарился! – душевно поделилась я своей версией. – Пробка была плохо пригнана. Вот алкоголь и испарился, одна вода осталась.

– Да ну? – удивился полугном. – Тогда у тебя есть шанс выловить драгоценные пары из воздуха.

– Ты издеваешься?

– А ты?

Я перебрала в кошеле наличность и сказала:

– Ладно, пойдем уж ловить пары. Хорошее вино не обещаю, но на пиво, по крайней мере, у меня хватит.

Отто несколько мгновений поколебался, видимо прикидывая, как ему уговорить меня раскошелиться на большую сумму, но в итоге принял предложение, решив, что за чаркой будет виднее.

Конечно, мы напились. Во всяком случае, я некрепко стояла на ногах. А как же – такую подлянку со стороны Министерства образования и Университета следовало подсластить горячительным. Мы шли по улице, крепко держась друг за друга. Я мурлыкала под нос грустную песенку о голодных студентах, а Отто подпевал, делая мое мурлыканье еще более немузыкальным:

Каждый студент вам ответит, как есть,
Полезно и выгодно каждое утро поесть.
Колбаска не вредит знаниям,
Ням-ням-ням-ням-ням…

– Стоп! – сказал вдруг Отто. – Там что-то лежит!

– Где?

– Под забором.

– Ну и пусть себе лежит, тебе-то что?

– Ни один нормальный гном не пройдет мимо чего-то, что бесхозно лежит. А вдруг там что-то нужное?

– Нужное бы так просто под забором не лежало, – ответила я. Мне было лень наклоняться и смотреть, что там лежит под забором в бурьянах. А потом еще и помогать это тащить в общежитие.

– Ты никогда не разбогатеешь, – напророчил Отто. – Медячок к медячку – вот и полный кошель.

Я фыркнула.

– Зря ты так, – пожурил полугном, направляясь к бурьянам. – Между прочим, состояние моего отца началось с одного медяка, который ему дедушка подарил.

– Да?

– Ага. Папа выгравировал на нем розу и продал одной лопоухой за серебряный.

– Кому? – переспросила я, садясь в теплую дорожную пыль. Стоять не хотелось. Хотелось лечь и полюбоваться на звездное небо, но я здраво рассудила, что Отто не порадует вид меня, лежащей посреди дороги.

– Эльфийской туристке. Представь, подходит такой милый розовощекий малыш и предлагает сувенирчик на память. – Тут голос лучшего друга внезапно изменился. – Ты знаешь что, а точнее, кто тут лежит?

– Ну? – проявила я заинтересованность.

– Блондин!

– Э?..

– Блондин, точно, – сказал Отто, сотворив хиленький огонек – мой лучший друг никогда не был силен в практической магии.

– Живой?

– Живой. Но без сознания. Ты можешь его водой обрызгать?

Я неопределенно помахала руками в воздухе, что должно было значить «вряд ли у меня сейчас получится сотворить дождичек».

– Понятно, – сказал полугном и завозился в зарослях.

Я поднялась, отряхнула юбку от пыли и пошла полюбопытствовать.

Под забором в бурьянах действительно лежал Блондин. Выглядел он не ахти – порванная рубашка, разбитые губы, очень бледное лицо. Лим слабо дышал, веки у него подрагивали. Мой лучший друг ощупывал его конечности на предмет переломов.

– Отто, – сказала я, – можно я его пну?

– Зачем?

– А просто. Он у меня много крови попил.

– Ола, пинать поверженного и беззащитного недруга – подло.

– Он меня изнасиловать хотел, – напомнила я, горя жаждой мести.

– Но ведь не изнасиловал, – возразил Отто. – Только хотел. Вот и ты только хоти его пнуть.

– Ты считаешь, что это равноценно? – возмутилась я. – Никогда не думала, что ты – шовинист!

– Я правдолюб, – с достоинством ответил полугном. – Бери его за руки – и понесли.

– Куда это еще?

– К целителям.

– Ты предлагаешь мне его тащить к целителям? – возмутилась я.

– Ну не бросать же его здесь.

– Это не мы его здесь бросили.

– Имей хоть капельку доброты, – сказал полугном, решительно беря Лима за ноги.

– Добрыми делами прославиться нельзя, – пробурчала я, хватая Блондина за руки. – Учти, что мы совершаем ошибку.

– Если мы этого не сделаем, то меня будет мучить совесть. А тебя – нет?

– Не знаю, – честно ответила я, пытаясь разыскать внутри себя признаки существования совести.

Блондин оказался очень тяжелым, особенно если принимать во внимание тот факт, что я сама слегка покачивалась. Мы выволокли бесчувственное тело на дорогу и немного пронесли, после чего я уронила свою половину. Голова Блондина стукнулась о землю с глухим звуком.

– Ты его добьешь! – сказал Отто.

– Слушай, а где у человека центр тяжести? – задумчиво спросила я.

– Не знаю, – озадачился полугном. – Наверное, где-то возле пупка.

Я шагами измерила тело Блондина и сказала:

– Ты бери его за руки. Там, где руки, там он тяжелее.

– Он везде одинаково тяжелый, – ответил Отто, поочередно пытаясь поднять Лима и за руки и за ноги.