Выборная должность

— В будущей своей работе… — попытался продолжать Ивушкин и, не найдя, что сказать дальше, безнадежно умолк.

Жариков подкашливал, а он молчал.

Резко, рывком поднял руку сержант Ваня Концевой:

— Есть предложение прекратить по первому вопросу.

Его поддержали. Решено было — ограничиться вызовом лейтенанта Ивушкина на заседание комсомольского комитета. Летчик-то он первоклассный да парень хороший — должен понять.

Провести бы хороший тематический вечер. Такой, чтобы людям запомнился, чтобы взволновал каждого. На памяти Жарикова, сколько он служит в полку, лишь два тематических вечера, вернее — две попытки. Однажды, когда он был еще техником, задумали встречу с молодежью районного центра. Помитинговали с полчаса, пока выступили с зазубренными по бумажке речами два механика и две приезжие девушки, а потом — те же танцы, и всякую тематику в сторону. В другой раз взялся за дело сам Жариков, уже секретарь комсомольского комитета. И тоже ничего путного не получилось, как ни старались организаторы. Отсидели положенное. Разошлись, зевая. Не интересно.

— Хороший тематический вечериадо провести. Обязательно! — сказал подполковник Нагорный в ответ на предложение комсомольского секретаря.— Но понимаешь ты в чем дело… Зажигалка почему-то не дает огня. Наверное, последние капли бензина высохли. Не в службу, а в дружбу: возьми там в коридоре у кого-нибудь спичку.— Глотнув табачного дымку после того, как Жариков принес ему спички, подполковник продолжал: — Какой мы задаемся целью, планируя тематический вечер? Если хотим просто заполнить свободное время личного состава, то пользы от такого мероприятия никакой, скорее — вред.

— Точно, Николай Иванович. Вот я и думаю, как бы…

— Подожди. Не спеши поперед батьки в пекло, как говорят на Украине. Слыхал такую пословицу?

— Ага.

— А теперь, как же ты задумал его провести? Я готов вас выслушать, товарищ секретарь.

Улыбка у Нагорного несколько снисходительная, но во взгляде — нетерпеливая заинтересованность. Он уже не раз убедился в том, что секретарь приходит к нему с дельными предложениями. И вообще нынещний секретарь Нагорному нравится, хотя это держится в секрете: ранней похвалой испортить можно человека.

— Замысел вечера примерно такой,— начал пояснять Жариков.— Надо использовать наши возможности. Ведь служим в республике, через которую прокатились все войны. Туда и обратно. Сколько здесь живет героев, сколько необыкновенных людей. Весь народ республики — патриоты.

— Не агитируй. Я давно сагитированный.

— Извините, Николай Иванович. Хотим, значит, пригласить в гости двух женщин: одна во время оккупации по заданию партизан уничтожила фашистского гауляйтера, другая была узницей Освенцима, потом попала аж во Францию и участвовала в отряде Сопротивления. И вот послушаем их, поговорим. Обе они обаятельные такие женщины. Меня с ними познакомили. Дадим красочную афишу по гарнизону.

— Согласятся ли они ехать сюда?

— Приедут. Предварительно я уже договорился.

Нагорный мягко опустил на стол тяжеловесные кулаки, поросшие черными волосками.

— Задумано неплохо. Должно получиться.

И получилось, да еще как здорово.

В субботу въехала в гарнизон «Волга» с городским номером. Из машины вышли две женщины: одна высокая, черноглазая, сохранившая гордую красоту, в свои немалые годы, другая — с болезненной бледностью на лице и совсем седая. Их встретили Николай Иванович Нагорный и сам полковник.

Небольшой зал клуба не мог вместить всех, желавших послушать гостей. Решено было транслировать их выступления через местный радиоузел.

— Как это было… Да вы, наверное, уже знаете эту историю,— начала свой рассказ высокая женщина. Она говорила негромко и спокойно, будто книгу читала, а не о себе рассказывала.— По решению штаба партизанского движения здешний фашистский гауляйтер был приговорен к смертной казни. Привести в исполнение поручили мне. Я работала горничной, вернее сказать, маскировалась под горничную. Жил гауляйтер в особняке, недалеко от Центральной площади. Как бы вам пояснить, где это?.. Теперь наш город один из красивейших в стране, насчитывающий свыше миллиона жителей. А тогда он почти весь лежал в руинах, в нем оставалось всего-навсего тридцать тысяч человек. Казнь свершилась в полночь…

Да, этот подвиг отважной советской партизанки был довольно широко известен, о нем читали, портрет женщины — Героя Советского Союза — не раз помещался в газетах.

Но нынче ее подвиг предстал перед людьми, как событие современное, ибо вот же она, живая героиня рассказывает о нем. Мысленно проходя шаг за шагом опасный путь по коридорам и комнатам особняка в жуткой тишине ночи. И слушатели идут за нею и так же, как она, затаивают дыхание, когда рука генерального адъютанта внезапно повернула выключатель… Вздох облегчения волной прошел по залу, когда партизанка, встреченная верными друзьями, мчалась на машине через лес, а в это же время, в полночь, под подушкой у гауляйтера взорвалась мина замедленного действия.

Рассказ другой женщины был не столько героическим, сколько печальным.