Выдержал, или Попривык и вынес

— Я могу разсказать вамъ уморительную вещь, если вы только пожелаете ее выслушать. Однажды Горацій Грилей халъ по этой дорог; когда онъ вызжалъ изъ Карсонъ-Сити, онъ сказалъ кучеру Генкъ-Монку, что онъ обязанъ читать лекцію въ Пласервилл и потому очень торопится туда дохать. Генкъ-Монкъ ударилъ бичемъ и похалъ очень скоро, карета подпрыгивала такъ страшно, что вс пуговицы на пальто Горація оторвались, и наконецъ онъ головой своей пробилъ крышу кареты и жалобно воззвалъ къ Генкъ-Монку, прося его хать тише, сказавъ, что теперь мене торопится, нежели десять минутъ тому назадъ. Но Генкъ-Монкъ отвтилъ: «Сидите смирно, Горацій, я васъ привезу туда во-время», — привезти-то онъ привезъ, но что?

Спустя нсколько дней у Форта Бриджера вошелъ къ намъ въ карету сержантъ кавалеріи, весьма приличнаго и браваго вида. Никто такъ много намъ не передавалъ военныхъ свдній во время нашего путешествія, какъ онъ. Удивительно даже было встртить въ необъятныхъ пустыняхъ нашей страны такого свдущаго человка по своей спеціальности, при его простомъ происхожденіи и маломъ образованіи. Въ теченіе трехъ часовъ мы слушали его съ большимъ интересомъ, наконецъ онъ перенесъ разговоръ на путешествія въ экипажахъ, и вдругъ:

— Я могу разсказать вамъ уморительную вещь, если вы только пожелаете ее выслушать. Однажды Горацій Грилей халъ по этой дорог; когда онъ вызжалъ изъ Карсонъ-Сити, онъ сказалъ кучеру Генкъ-Монку, что онъ обязанъ читать лекцію въ Пласервилл и потому очень торопится туда дохать. Генкъ-Монкъ ударилъ бичемъ и похалъ очень скоро, карета подпрыгивала такъ страшно, что вс пуговицы на пальто Горація оторвались, и наконецъ онъ головой своей пробилъ крышу кареты и жалобно воззвалъ къ Генкъ-Монку, прося его хать тише, сказавъ, что теперь мене торопится, нежели десять минутъ тому назадъ. Но Генкъ-Монкъ отвтилъ: «Сидите смирно, Горацій, я васъ привезу туда во-время», — привезти-то онъ привезъ, по что?

Черезъ восемь часовъ по вызд изъ Соленаго-Озера-Сити на одной изъ станцій вошелъ къ намъ мормонскій проповдникъ, человкъ скромный, мягкорчивый и любезный, сразу производившій самое пріятное впечатлніе.

Я не могу забыть, съ какимъ паосомъ въ голос разсказывалъ онъ намъ исторію странствованія и не возбуждающаго ни въ комъ сожалнія страданія его народа. Никогда съ каедры не слышалъ я столько трогательнаго и торжественнаго краснорчія, какъ описаніе этого перваго пилигримства мормоновъ черезъ степи, съ печальнымъ усиліемъ подвигаясь впередъ, въ страну изгнанія, отмчая свой тяжелый путь могилами, орошенными слезами. Его разсказъ такъ на насъ подйствовалъ, что мы вс обрадовались и легче вздохнули. Когда разговоръ принялъ другой оборотъ, мы стали говорить о любопытной здшней стран. Разговаривая пріятно то о томъ, то о семъ, иностранецъ вдругъ сказалъ:

— Я могу разсказать вамъ уморительную вещь, если вы только пожелаете ее выслушать. Однажды Горацій Грилей халъ по этой дорог; когда онъ вызжалъ изъ Карсонъ-Сити, онъ сказалъ куперу Генкъ-Монку, что онъ обязанъ читать лекцію въ Пласервилл и потому очень торопится туда дохать. Генкъ-Монкъ ударилъ бичемъ и похалъ очень скоро, карета подпрыгивала такъ страшно, что вс пуговицы на пальто Горація оторвались, и наконецъ онъ головой своей пробилъ крышу кареты и жалобно воззвалъ къ Генкъ-Монку, прося его хать тише, сказавъ, что теперь мене торопится, нежели десять минутъ тому назадъ. Но Генкъ-Монкъ отвтилъ: «Сидите смирно, Горацій, я васъ привезу туда во-время», — привезти-то онъ привезъ, но что?

За десять миль отъ Рэгтоуна мы наткнулись на странника, лежащаго на земл въ ожиданіи смерти; онъ, оказалось, шелъ, сколько могъ, но подъ конецъ члены его измнили ему, голодъ и усталость одолли; было бы безчеловчно оставить его, мы заплатили за его проздъ до Карсона и внесли его въ карету. Не скоро, однако, замтили мы въ немъ признаки жизни, но, вливая ему водки въ ротъ и растирая члены, мы привели его въ сознаніе, потомъ накормили; понемногу онъ сталъ оживать и понимать свое положеніе, въ глазахъ его видна была благодарность. Мы устроили ему изъ почтовыхъ сумокъ, насколько можно было, удобную постель и подложили подъ голову пальто вмсто подушки. Онъ казался счастливымъ и довольнымъ и, посмотрвъ на насъ, съ волненіемъ, но слабымъ голосомъ сказалъ:

— Джентльмэны, я не знаю, кто вы, но вы спасли мою жизнь, и хотя я никогда не въ состояніи буду отплатить вамъ за все это, я надюсь, однако, сумть развлечь васъ хотя на одинъ часъ въ вашемъ длинномъ путешествіи. Я вижу, вы мало знакомы съ этой страной, но мн она извстна, а потому я могу разсказать вамъ уморительную вещь, если вы только пожелаете ее выслушать. Однажды Горацій Грилей…