Выдумки

Илья от выпитого туго соображал, и поэтому доверился ногам, а ноги существа такие, которые знают лишь знакомые тропы, и поэтому вели его в сторону дома. Он шел зигзагом, упал пару раз, умылся где-то лужей и через пол часа вышел к родимому порогу, остановился, посмотрел назад, хотел уйти и пропасть, но уже не было сил, топтать землю.

Вдруг в голову врезалась воспоминание. Как он с родителями переехал в это здание, который был построен один из первых, в этом районе. Пятиэтажка гордо возвышалась среди бараков и двухэтажных деревяшек. Весь город хотел здесь жить, завести семью, увидеть внуков. Дом был готов принять всех. Но что-то пошло не так, переехав, многие стали отгораживаться друг от друга за железными дверьми. Детский смех изредка плавал в воздухе, а взрослые прятались прежде чем улыбнуться. Потихоньку люди вымирали. И как будто дом посерел и стал ненужным.

– Гадина, гадина, ненавижу – пьяный Илья стоял прислонившись к кирпичной стене, и кое-как выговаривал эту молитву.

За всем наблюдал мужчина, похожий на почтальона Печкина, такой же худой и длинный, только усы седые. Мужик уж до боли сердобольный, подошел к измученному.

– Сынок, – Печкин затянулся и выдохнул отравленное облако, – может помочь.

Илья грустно выдохнул.

– Отста-а-ань, – и начал биться головой об стену.

– Сынок, сынок, ты шо делаешь? – мужик кинул сигарету в мусорный бак, и схватил его за лоб, – неужто из-за женщины?

– Отстать говорю. Не понятно что-ли? Ты шел куда-то?

– Грубить то не надо, я помочь хотел.

– Извини – пьяница обошел скамейку и сел, Печкин остался сзади и не знал, что делать.

– Вот говорят… – завыл свою песню Илья, пересказал слово в слово, что и Сережи. Только в конце добавил, – вот Катенька, ангелочек мой, любовь моя, я ее борщ не разу не евший. А люблю. Сидим болтаем, она слушает, улыбается. Улыбка красивая. Ммм.

– Ох, ох, ох, жизнь жестянка, – мужик сел рядом, стянул шапку и достал еще одну сигаретку.

– Я вот…, слышь дед, а ты бабку свою любишь? Только честно, – пьяница обнял себя и сгорбился, при этом смотрел на мужика снизу-вверх.

– Какой я тебе дед то, мне всего то пятьдесят семь. Бабка как ты говоришь, умерла уже лет семь назад. – Печкин достал зажигалку, чиркнул ею, закрыл от ветра огонь и подкурил, пыхтя продолжил – Ну раз ты со мной откровенно, то я бы тоже рассказал. Непротив?

– Хм, валяй.

– Женечку я на третьем курсе подметил. Молодуха, озорная, пышет здоровьем, такие нужны в деревни, да и я вроде неровно дышал к ней. И вот, получилось так что уговорил ехать в деревню. Хозяйство завели, пятнадцать лет вместе прожили, хм, и не тужили, между прочим. Ну конечно скандалы были куда без них, но они быстро утихали. Потом от сестры письмо пришло, что мать умирает, пришлось ехать одному, на Женечку хозяйство осталось. Мать еще полгода мучилась. Потом с сестрой и дядькой еще полгода пилили наследство. Никто ни хотел уступать, ну я плюнул и домой уехал без гроша. Захожу значит в хату, кричу «родная я тут», а там… – мужик затянулся что есть мощи в легких, выдыхая продолжил – с мужиком она. Голые бегают. Ну че делать, убивать что ли, расстроился, хотел уехать, а денег то нет, думаю останусь, поделим с ней и уеду. А если нет, то как было так и оставлю. Через неделю смотрю она мне на уши присела, говорит, что черт попутал, и так и сяк передо мной извивалась. Ну че делать? Простил. Но обиду затаил, на приблудную. Ой, как я пил, всех баб в деревни положил, некого не щадил, мстил. Она понимала всю участь свою. И не слово я не слышал от нее, про баб или водку. Так прожили мы восемь лет. Ну где-то. К этому времени она исхудала, одни глаза остались. Потом рак обнаружили, через год схоронил ее. И вот живу без нее уже больше десяти лет, и не к одной не тянет.

Мужик выпятил нижнею губу и вытер слезу.

– Да, история печальная – пьяница рассматривал маленькую лужицу под ногами – обидно за тебя. Вот если бы я, то я бы не за какой борщ не простил бы, убил бы всех, а его…

– Да, тьфу ты – Печкин встал, шапка которая лежала на коленки упала – у тебя че сынок, все в борщах измеряется, борщ то, борщ се. Душу тебе тут изливаю, придурок…

Мужик поднял шапку, отряхнул, быстро забрался по ступенькам и исчез во входной двери.

Илья сидел пол часа, продрог, а в мыслях, какой-то голый мужик бегает, туда-сюда, и извиняется еще, за что-то.

Тут он подскочил, побежал, на лестнице упал, не останавливаясь взобрался на четвереньках. Не помня себя залетел на третьей. Руки трясутся, кое-как отыскал замочную скважину, минут пять провозился. Забегает, бежит в спальню. Включает свет. Заглядывает в шкаф, потом под кровать.

– Ты чего? – сонный голос жены отрезвляет его, – что случилось? Ах ты паразит, ковер…

– Че, какой ковер? Заткнись. Где он?

– Кто?

– Голый этот.

Жена в недоумении смотрит на него. Илья пол ночи на нее орал, а она не понять за что оправдывалась. Ведь в каждый угол заглянул, все искал.

Диета